Ватага у Корня была крепкая. Народ подобрался деловой, солидный. Работали на подгородных дорогах только по наводке и каждый раз в другом месте. Не брезговали и городскими домами. Имели своих людей в повенецкой страже и десяток осведомителей среди нищей братии, так что трудились наверняка. Даром клювом не щелкали.
Берлога у них была лучшая в городе, на корме заброшенного «Сердца моря», в капитанской каюте.
Добраться сюда было трудно, а выходов существовало сколько угодно. Дым из медной, хорошо накаленной печки хитро вытягивался по трубе и незаметной струйкой выползал наружу, смешиваясь с морским туманом.
– Ясное дело, ручаюсь, – подтвердил Маркушка, – должник я его. По-крупному. Парень жизнь мне спас.
– Ну-ну, – хмыкнул Корень.
– А чего он умеет? – встрял Земеля, дядя весьма крепкого сложения, одетый по-крестьянски, в шерсть да овчину. Ему бы на рынке хлебом торговать. Сразу видно – хозяин.
– В детстве кошельки хорошо резал, – сообщил Маркушка. – Верно я говорю?
– У-м-м, – согласился Оберон, не отрываясь от свиной ножки. Про себя же отметил, что имени Хортов старый вор не упомянул ни разу. В воровскую поруку он и сам не верил, и Обру не велел. Как только узнают, какая награда за его голову обещана, так и выдадут. Никакая порука не поможет.
– А еще коней воровать умеет, – поведал Маркушка, – любого уведет.
– Нам это без надобности, – заметил Земеля, по-крестьянски ненавидевший конокрадов.
– Ну не скажи, – влез в степенную беседу Вершок, – иногда коней увести или, к примеру, остановить – дорогого стоит.
Этот, напротив, щеголял в камзольчике и панталонах в растопырочку. Даже шапка у него была в точности как у модника Валериана – с пряжечкой, с торчащим перышком. Ловко сидела на светлых кудрях. Ага, белобрысые, они все такие.
– Крови не боится? – отрывисто спросил Корень. Прочие солидные люди, без суеты вкушавшие поздний ужин у печки, с интересом воззрились на Обра.
Маркушка фыркнул.
– Который годок-то тебе шел, когда ты своего первого порешил?
– Ум-ум-ать.
– Вот и я говорю, двенадцать. Или все же тринадцать?
– Почему порешил?
Такие вопросы задавать не полагается, но, как видно, главарю все позволено.
– Облава была, – сумрачно сообщил Обр, из уважения к старшему сначала проглотив все, что было во рту.
– Стало быть, стражник на тебе.
Хорт дернул плечом. Разных солдат и стражников на нем было больше десятка, но посторонним об этом сообщать не стоило.
– Вот и лады. На днях в деле тебя проверим.
Обр хотел было возразить, но Маркушка чувствительно наступил ему на ногу и вскорости увел в свою каморку, от греха подальше.
* * *
Устроился бывший наставник очень недурно. Была у него своя отдельная печурка и даже почти настоящая постель, на которой теперь спала Нюська, укрытая роскошной собольей шубой. О судьбе бывшего владельца шубы Обр благоразумно расспрашивать не стал. Из лекарств у Маркушки имелась только выдержанная брага. Но ради дорогого гостя он расстарался, добыл где-то кувшин фряжского вина, развел с водой, помог напоить девчонку. Нюська пила жадно. Похоже, у нее больше суток маковой росинки во рту не было.
– Проснется – поесть дадим, – пообещал он.
– Марку-ушка, – с удовольствием, растягивая каждый звук, повторил Обр, усаживаясь на пол рядом с Нюськой, – как ты выжил-то?
За год Маркушка сильно сдал. Волосы, прежде чуть припорошенные сединой, совсем побелели, узкая грудь провалилась внутрь, плечи сгорбились, правая рука торчала локтем вперед и, видно, слушалась плохо. И, вот беда, ни следа не осталось от вечно кипевшей в нем веселой злой силы. Только брови чернели по-прежнему, лихо загибался клювом сломанный нос, да черные глаза глядели остро, точно насквозь видели. Хорош был старый вор Маркушка. Встретишься с таким в темноте – потом всю жизнь заикаться будешь.
– Выжил, как видишь, – усмехнулся он, – дело нехитрое. Расшибся, конечно. Рука, вишь, не слушается. Но все ничего. Очухался. Они тогда все тебя ловить кинулись. А я сутки в лесу отлежался, потом добрел до Больших Солей. Там сколько-то провалялся.
– У Магды?
– Нет. У меня другая нора была. Тайная. Потом нашел дружка, он меня на подходящую лодью пристроил. Не даром, конечно. Руку вот жалко. Эх, тебе бы пораньше завыть или повременить чуток!
Обр расстроенно вздохнул.
– Мне тогда по голове сильно дали. Соображал плохо.
– Да ладно! Ты себя не вини. Живые выбрались, и хорошо. Правда, по карманам работать я уж не могу. В пешие стрелки перешел.
– Так уж и в стрелки? – ужаснулся Оберон: стрелками на Маркушкином языке именовались нищие. – А Корню этому дань, что ли, платишь?
– У Корня я в доле, – ухмыльнулся старый вор.
– А, – с облегчением вздохнул Обр. Значит, не все так плохо. Маркушка, ясное дело, – не простой нищий, а наводчик, да, как видно, из главных. Иначе бы в долю его не брали. И Корень этот, видно, его уважает.
– Ты-то как выжил?
Хорт пожал плечами. История была длинная, рассказывать он никогда не умел, да и сил сейчас не было.
– А это тебе кто?
– Жена.
– Ух ты, еж рогатый! Значит, правду люди говорят: Хорта-висельника девица от казни спасла?
– Правду.
– А самого-то тебя зачем сюда принесло?
– Надо было.
– А зря! Тут у нас дела веселые. С полуночи облава идет. И, заметь, хватают все больше молодых, у которых еще борода не растет. Не только стражники работают. Личная охрана князя тоже старается. Я прямо весь в тоске и печали. Не убил ли кто-нибудь нашего Доната?
– Не убил, – сквозь зубы выдавил Обр.
– Отчего же не убил-то? – ласково поинтересовался Маркушка.
– Не смог.
– Угу. Ну, какие твои годы. Сейчас не смог, потом как-нибудь сумеешь.
Маркушка присел на корточках перед печкой. Застучал нож, кроша на щепы какую-то деревянную рухлядь.
– Я же вашу породу знаю. Теперь ни есть, ни спать не будешь, пока снова его не достанешь. Или тебя достанут. Это уж как повезет. Хоть всю жизнь на это положи. Кто я такой, чтобы Хорту указывать.
Отложил нож, распахнул дверцу, начал засовывать щепки в печку. Свет от пламени играл на его остром лице, глаза, как у лесного зверя, вспыхивали красным.
– Ну, а сейчас что делать думаешь? – наконец спросил он.
– Не знаю. У меня вот. – Обр тихонько взял Нюську за руку. – Нам к лекарю надо. Выведи нас отсюда, а?
– Вывести – дело нехитрое. Это можно. Это запросто. Отсюда – и прямиком в застенок. Таких дурней, как ты, обязательно взаперти держать надо. Или сразу вешать. Чтоб не мучились. Я тебе про что битый час толкую? Не понял? Облава идет. Кого ловят, напомни мне?
