Тут господин Лунь спустился с небес на землю, до боли знакомым движением запустил руки в свою слипшуюся от воды шевелюру.
– Так я и знал, – пробормотал Илка. – Молниями они командуют. Стихиями повелевают. Натиск тысячных армий отражают в два счета. А жрать, как всегда, нечего.
Ничего не найдя в спутанных волосах, крайн принялся на ходу обследовать карманы и вытащил на свет пару завалявшихся монеток.
– Ну вот, это ужин.
– А обед?! – застонал Илка.
– Обед уже был.
– Почему бы нам не пойти к городскому старшине? Он и накормил бы, и лошадей бы дал…
– В таком виде? – хмыкнул Варка. – Пресветлые крайны в лохмотьях не ходят.
– Пресветлые крайны вообще не ходят, – заметил господин Лунь. – Пресветлые крайны летают, и лошади им ни к чему. Не будем разрушать нашу репутацию. Легенда о нас – наше лучшее оружие.
Жданка нарочно замедлила шаг, пихнула Илку локтем, тайком протянула ему украденный пирожок, из рукава вытряхнула две рыбешки. Рыбешки Илка припрятал, а пирог в два приема затолкал в рот и принялся жевать, косясь на крайна, который старательно делал вид, что ничего не замечает.
Таким порядком они и двигались по промытым дождем тесным бреннским улицам, не слишком отличаясь от прочих прохожих. Немало потрепанных бродяг вроде них брели к северным воротам, покидая Бренну в поисках лучшей доли в пока еще тихом и сытом Пригорье.
Трубежские ворота, или, скорее, широкий пролом в стене, никак не охранялись. Небо очистилось, солнце сияло так, будто никакого дождя никогда не было. Жданка, закатав повыше штаны, с удовольствием шлепала по теплой грязи. Варка шел, в задумчивости то и дело влезая в мутные лужи. То, что он сделал прошедшей ночью, пугало его. Надо же, молнии… Как бы еще чего не натворить ненароком. Илка на ходу клевал носом, вяло загребая босыми ногами скользкую жижу.
Крайн брел по обочине, ухитрившись каким-то чудом почти не запачкать сапог, грыз соломинку, думал свою думу. Думы были невеселые, в основном о господине Филиппе, князе Сенежском, его буйных сыновьях и могучем войске. Хорошая вещь – дипломатия, если у тебя за спиной мощь великой страны. А если нет?
* * *
Его сиятельство князь Филипп работал. На столе во всю длину был развернут холст с картой княжества и сопредельных территорий. Карта была новая, еще пахнувшая клеем, краской и свежим лаком. На ней Пригорье, клочок земли между мастерски выписанными горами, синей лентой Тихвицы и Бреннскими болотами, мирно пребывало в границах княжества. От жары запах лака казался еще сильнее, и узкое окно приходилось держать открытым.
– Добрицы, сотня дворов, – продолжал подсчитывать князь, – с каждого двора по шесть пудов зерна, двадцать пудов сена и здоровому рекруту, с каждых пяти дворов – по лошади… Так-так… если взглянуть на общий итог, имеется возможность еще до осени полностью набрать два полка пехоты. Тогда вопрос о Тихвицком Поречье решится сам собой. А вот с Косинцом все будет не так просто. Но если косинского волка удастся выманить из его норы и разбить здесь, в Пригорье… Тогда все устроится великолепно. Господин князь Сенежский в роли храброго защитника несчастного Пригорья и господин барон Косинский, погибший на поле брани. Наследника у него нет. Зато имеется сестрица брачного возраста. Сестру выдаем за старшего княжича, ибо негоже родовитой девице оставаться одной. При таком раскладе совесть наша чиста, побуждения, как всякому видно, вполне благородны, а княжество приобретает приятные глазу размеры.
– От Лютина пока ничего не слышно? – бросил он в приоткрытую дверь.
– Нет, ваше сиятельство, пока ничего, – донесся хриплый басок ближнего писца.
Лютин сидел в Косинце уже третий год, умело науськивая молодого барона на богатое Пригорье. Кстати пришлась и сказочка о крайновом золоте. Сам Филипп на это золото не рассчитывал. Есть там что, нет ли, а с крайнами шутки плохи.
Стукнуло окно, послышался шорох и странное царапанье. Князь поднял голову. Прямо по карте, противно скребя коготками по шершавому холсту, к нему шла птица. Озерная чайка, которых на Сенежских холмах никогда не водилось.
Князь разогнул занемевшую спину, протер глаза. Чайка уставилась на него, склонив голову, и обиженно вскрикнула. Почти не задумываясь, князь Филипп отстегнул от протянутой лапки серебряную коробочку, развернул тонкий шелковистый листок.
«Дорогой названый дядюшка. Чрезвычайно признателен Вам за благородное стремление спасти Пригорье от известного своей жестокостью Адальберта-Волка. Должен сообщить, однако, что Ваши тревоги напрасны. Отныне господин барон не представляет для нас никакой опасности. Надеюсь, что войска, сосредоточенные в Лисьих Норах и у Блошиных пригорков, пригодятся Вам в другом месте. Пользуюсь случаем поблагодарить Вас и за то, что Вы, заботясь о благе Пригоръя, сочли возможным собирать подати и вербовать рекрутов на исконной земле крайнов. Спешу сообщить вам, что теперь в этом нет никакой необходимости.
Еще раз спасибо за заботу. Как у вас погода? Надеюсь, хорошая? В Бренне, говорят, проливные дожди.
Писано в Крайновых горках в месяца травня тридцатый день.
Рарог Лунь Ар-Морран, старший крайн».
Рука в старческих выступающих венах дрогнула. Тонкий листок порвался. Князь положил его на угол стола, осторожно разгладил. Пальцы сводила мелкая противная дрожь. Старость. Враг опасный и неодолимый. Он поднял глаза. Птицы на столе уже не было. Лишь на карте, прямо посреди княжества Сенежского, аккурат под геральдическим вепрем, красовалась небольшая, но вонючая кучка.
Какое-то время князь Филипп созерцал ее в глубокой задумчивости. Что это? Досадная случайность или некий намек? Юный паршивец Лунь-младший был большой мастер на такие пакости. Нет, конечно, это обман. Малолетнего сквернавца никогда бы не сделали старшим крайном.
Хотя с другой стороны, он – ровесник Хенрика, стало быть, сейчас ему слегка за тридцать. Происхождение у него подходящее. М-да, красивая была карта…
– Ваше сиятельство…
– Да-да, я слышу. Что там еще? Новости от Лютина?
– Господин Лютин прибыл лично.
Князь Филипп поморщился. Лютин мог явиться в Сенеж открыто только в одном случае…
– Впусти. Ну, чем порадуешь? – спросил он, не поворачивая головы.
– В Косинце чума, – хрипло сказали от двери. – Армия разбита, дорога в Пригорье перерезана. Я перебрался окольными тропами.
– Вот как… Что еще?
– Крайны вернулись.
– Хм.
– Клянусь, это правда. Видел своими глазами.
– Верю, – вздохнул князь Филипп, – и хотел бы усомниться, да не могу.
Глава 16
Дорога была такой скверной, что даже неунывающая Жданка скоро сникла и еле передвигала ноги, ставшие от налипшей грязи чуть ли не в три пуда весом. Господин Лунь то и дело изящно прикрывал рот рукой. Варка с Илкой скользили, спотыкались и зевали без всякого изящества. Солнце пекло, насквозь прожигая давно высохшие рубахи.
