– Посмотрим, – мрачно сказал Варка. – Он, конечно, всем крысам крыса, но ведь и мы тоже не благородные крайны. Пригрожу ему поджогом, все отдаст как миленький.
Они миновали спящие поля, дорога нырнула в лес. Потянулись кусты, болотины, густые ельники и редкие перелески, отделявшие окрестности Трубежа от Стрелиц. Голубоватый лунный свет незаметно сменился предрассветным сумраком. Светло-серый снег, прозрачно-серые небеса, серо-черная лента дороги. Сосны и ели казались кусками тени, придорожные кусты прикидывались то туманными фигурами в плащах, то хищниками в засаде.
Жданке наконец стало страшно, да так, что зубы застучали, хотя теперь-то, казалось, бояться было совершенно нечего. Она чуяла, что Варка тоже дрожит. Вдруг он дернулся, схватил Жданку за руку и сломя голову нырнул в ближайший ракитник. В неподвижном морозном воздухе отчетливо разносился стук копыт.
– За нами? – пискнула Жданка.
– Не знаю, – огрызнулся Варка и пихнул ее под пышную молодую елку, – ложись!
Жданка послушно плюхнулась на колкую хвою, едва припорошенную снегом.
– Только не смотри на них, а то обязательно заметят.
Мохнатые еловые ветви свисали до самой земли, но Варку это не успокаивало.
– Все равно заметят, – шептал он, – на снегу наши следы остались.
Топот приближался, усиливался. Целый отряд в кирасах с ярко-синим гербом Трубежа. Лошади летели в полный галоп… и не остановились, промчались мимо, исчезли в светлеющих сумерках.
Варка, внезапно ослабев, некоторое время лежал, вслушиваясь в полную, мертвую, благословенную тишину. Рядом часто дышала Жданка. С тихим щелчком с веток падали сухие хвоинки. Одна… вторая…
Странный звук рассек безмолвные сумерки острым блестящим ножом.
– Кричат… – испугано прошептала Жданка.
– Да… – неуверенно согласился Варка.
Крик повторился. Протяжный, высокий стон, полный тоскливого безумия.
– Это не человек кричит.
Варка встал, осторожно озираясь, вынырнул из-под колючих веток.
Кусты, белые прогалины, черные елки. Все тихо и неподвижно.
– Пошли отсюда. Кричит или не кричит, нас не касается.
Крик… Всего две высокие, пронзительные ноты. Тоска и отчаяние, мольба о помощи.
– Там помирает кто-то. – Жданка, не двигаясь с места, вытягивала шею, с мучительной торопливостью озираясь по сторонам. Варка хотел высказаться в том смысле, что сейчас каждую минуту кто-нибудь помирает, но поглядел на Жданку и осекся.
– Где помирает?
Новый крик.
– Там! – Жданкин палец уверенно уперся в огромную ель у самой дороги. Могучие ветви нависали над колеей, задевая и конного, и пешего.
– Ну, пошли, глянем, если не боишься, – сумрачно предложил Варка. Сам он боялся до дрожи в коленках. Слишком много в этом вопле было какой-то нечеловеческой жути.
– По-моему, тут уже все померли, – с тайным облегчением заметил он десять минут спустя. Из-под еловых ветвей торчали неподвижные ноги в разношенных ботинках поверх грязных обмоток.
Крик врезался в уши, заставил втянуть голову в плечи. Жданка бесстрашно нырнула под ветки и тут же взвизгнула. Варка выругался и бросился за ней.
Под елью, тяжело и неловко привалившись к гигантским, выступающим из земли корням, лежал человек в низко надвинутой на лицо шапке. Из-под шапки виднелись сосульки желтых прокуренных усов, полуоткрытые синеватые губы, клок жалкой бороденки. В плечи плотно врезались матерчатые лямки, из-за спины торчали прутья раздавленной тяжестью упавшего тела заплечной корзины. Жданка уже хлопотала там, пытаясь приподнять закостеневшую спину.
– Помоги! Чего стоишь как дурак!
Жданка орала редко. От неожиданности Варка послушался. Бормоча про себя один из перлов трущобной мудрости «Мертвых не бойся, бойся живых», он ухватился за неподвижную холодную руку и потянул. «Пьяный был, должно быть, – размышлял он, косясь на лиловые щеки в темно-красных прожилках. – Так и замерз. А может, с голоду». Тело поддалось, перевалилось на бок, упало навзничь. Варка ахнул. Из раздавленной плетеной клетки высовывала полураскрытый клюв помятая белая птица.
– Это он, что ли… тот, который на площади? Зачем же его на ночь глядя из города понесло?
Птица вытянула шею и жалобно закричала.
* * *
Карабкаясь на открытый всем ветрам Стрелицкий холм, они окончательно выбились из сил и всерьез поссорились.
– Ну куда ты ее тащишь, куда? Сама еле плетешься. Я тебе как травник говорю, у нее не только крыло или там нога, у нее внутри что-то повреждено. Вон, кровь на клюве.
– Отстань…
– Дура. Курица.
– Урод. Крайн недоделанный.
– Брось ее, говорю, все равно она вот-вот подохнет.
Жданка упрямо мотала головой и продолжала, спотыкаясь почти на каждом шагу, прижимать к себе растрепанную птицу. Птица, угревшись у Жданки за пазухой, больше не кричала, только топорщила хохолок и стонала почти как человек, тихо и жалобно.
– Потерпи, – уговаривала ее Жданка, – сейчас придем в корчму, там тепло, там тебя покормят…
– Не придем мы ни в какую корчму, – угрюмо сказал Варка и остановился, ежась от вновь пробравшего озноба.
– Чего?! – Жданка решила, что ослышалась. Трубеж они покинули задолго до рассвета, шли без отдыха уже несколько часов и со вчерашнего дня ничего не ели. Она чувствовала, что с птицей или без дальше идти не сможет. Мысль о стрелицкой корчме с огромным очагом в маленьком, душном, жарко натопленном зале поддерживала ее последние два часа пути.
Мохнатое морозное солнце медленно ползло вверх по холму вместе с ними. На снега, укрывшие окрестные поля, легли полотна малинового света. На вершине холма уже маячила стрелицкая колокольня и черные треугольники крыш.
– Того. – Варка вдруг закашлялся, отер рот рукавом. – Те конные как раз в Стрелицы поскакали. Вон, вся дорога истоптана.
– А вдруг они не за нами?
– А вдруг за нами?
– Вар, если мы щас не отогреемся, то точно помрем.
– Если нас поймают, тоже. Хотя мне-то они ничего не сделают. Это тебя убить грозились. Так что в Стрелицы нам нельзя. Пойдем в Язвицы. Там найдем эту, как ее, помнишь, у нее еще посиделки были?
– Бабку Устинью.
– Ага. У нее переночуем. Она вроде добрая.
– Язвицы далеко, Вар. Засветло не дойдем.
– Тут останемся – замерзнем. Так что бросай птицу и пошли. Полем, полем, вокруг холма, потом по задворкам к лесу. Нехорошо тут. Кругом одни поля, отовсюду нас видать и спрятаться негде.
Покорно вздохнув, Жданка поплелась за ним, путаясь в присыпанной снегом стерне, упрямо обнимая белую птицу.
