– А кто он был?
– Напарник? Карманник из столицы. Начался прилив, пришлось оттуда убираться. До земли я его все-таки дотащил. А вот дальше не помню. Очнулся у каких-то рыбаков. Жар, кашель, трясовица… Грудная немочь во всей красе.
– А напарник?
– Понятия не имею. Никогда больше о нем ничего не слышал.
– Выходит, он вас бросил! Больного! – возмутился Варка.
– Тебя это удивляет? А твой товарищ как думает?
– Ну, – поморщился Илка, – нехорошо вроде.
– А если я тебе скажу, что у всех рыбацких деревень в Маремах договор с береговой стражей и за каждого беглого им полагалась награда?
Илка пожал плечами.
– За живого, конечно, – спокойно продолжал крайн. – Так что выхаживали они меня очень старательно. Боялись, помру раньше, чем за мной явится стража. Стражу я ждать не стал, но болел потом долго. И дар мой болезнь взяла. Но я об этом никогда не жалел. Бывают времена, когда подобный дар лишь обуза.
Тут интересный разговор прервался. Пришли курицы. Варка был юноша воспитанный, приученный к деликатному обращению, поэтому он сначала упал лицом в подушки, а уж потом из них донеслось невнятное хрюканье.
Крайн, битый жизнью, привыкший держать удар и сохранять лицо при любых обстоятельствах, только слегка улыбнулся:
– Прекрасно выглядите, дамы.
На Ланке было чудесное бледно-голубое платье с крохотными цветочками, вышитыми бирюзой и хрустальными блестками. С рукавов, перетянутых атласными лентами, свисали пышные банты. Все это изумительно сочеталось с огромными грязными валенками. Задумано платье было как облегающее фигуру, только неизвестный портной не предусмотрел, что у прекрасной дамы может быть фигура в форме неструганой жерди. Из пышного воротника торчала растрепанная голова-одуванчик на тонкой бледной шейке.
Фамка со своим платьем (розовый атлас и гирлянды золотых розочек) расправилась сурово и решительно. Рукава закатала по локоть, шлейф завязала вокруг пояса и трижды подоткнула пышный подол. Волосы прижала золотым шнурком, завязанным, как у мастерового, поперек лба. Смотрела Фамка угрюмо.
Для Жданки крайн отыскал мужскую одежду подходящего размера. Так что из нее получился кудрявый золотоволосый мальчик в синем бархатном костюмчике. С возмущенным воплем она прыгнула к Варке и принялась дубасить его подушкой. Хрюканье не прекратилось, только стало слабее и глуше.
Илка на весь этот шум внимания не обращал. Он смотрел на Ланку. Ланка поймала этот взгляд и опустилась на подушки с гордым достоинством.
Крайн вдруг что-то сообразил и со стоном взялся за лоб. На Фамку и Ланку он теперь глядел с ужасом.
– Я не умею опекать молодых девиц. Никогда этого не делал.
– Да ладно, – сказала Фамка, – чего нас опекать-то.
– Нет-нет, – мучительно размышлял крайн, – прежде всего вам надо отдельную спальню… Это не трудно. Здесь полно пустых покоев.
– Не надо отдельную, – заявила Жданка, – я без вас боюсь. А без Варки вообще никуда не пойду. Там же темно.
– Говорила я – надо коптилку взять, – пробормотала Фамка. – Здесь, в зале, днем хоть чуть-чуть свет сверху падает и от камина светло, а чуть отойдешь – мрак как в подземелье.
– Наш свет внутри нас.
Это загадочное заявление было встречено без всякой радости. Жизненный опыт Фамки гласил: с помощью одних философских изречений в мире ничего не меняется. В частности, темные помещения не становятся светлее.
– Ты, – длинный палец уперся в отсмеявшегося Варку, – пожелай, чтобы было светло.
– Я не крайн, – угрюмо возразил Варка.
– А то я не знаю. Просто скажи «свет».
– Ну, свет. И чё?
Разумеется, света в зале не прибавилось ни на йоту.
– Ничё, – довольно точно передразнил крайн, – дурак ты, братец.
Варка подавил сильное желание ответить «сам дурак».
– Поесть бы, – заметил Илка.
* * *
Господин Лунь выполнил все обещания. Принес провизию, раздобыл посуду и даже показал Фамке огромную кухню с двумя плитами, обширным очагом, механизмом для поворота вертела и прочими приспособлениями. Так что в скором времени удалось состряпать нечто среднее между поздним обедом и ранним ужином. Есть за роскошным парадным столом ни у кого не хватило духу, устроились за самым обыкновенным разделочным столом в кухне.
Все мирно жевали, заедая тыквенную кашу лежалыми сухарями, когда господин Лунь вдруг схватился за грудь и стал медленно валиться набок. Тусклый желтый свет потух, будто окончательно задули и без того едва чадившую коптилку. Варка слетел с высокого дубового табурета, успел подхватить костлявое, на редкость неудобное тело.
– Что с вами? Сердце? Рана открылась?
Темнота отозвалась жалобным стоном. Где-то рядом хрипло орала и била крыльями глупая цапля.
– Песья кровь! Не видно ничего.
Слышно было, как Фамка шарит по столу в поисках кресала.
– Дура, курица! Что ты там возишься? Говорил же я, нельзя ему мешки таскать. Свет давай!
Свет вспыхнул внезапно, холодноватый, лунный, но яркий. Варка облегченно вздохнул, осторожно опустил крайна на пол, потянулся, чтобы расстегнуть камзол, и натолкнулся на острый, ехиднейший взгляд.
– Ты, конечно, не крайн, – заметил господин Лунь, удобно усаживаясь на полу, – но свет-то у тебя поярче моего.
– Вы… – задохнулся Варка, – вы…
– Клятву травника не давал еще? А… не важно… Все равно кровь сказывается.
– Ой, мамочка, – тихонько сказали сзади.
Варка обернулся. Фамка горела. Алое пламя бесшумно плясало над ней, языками стекало с худеньких рук, столбом стояло над волосами.
– Мама, – в последний раз пискнула железная Хелена и упала в обморок. Пламя неохотно исчезло.
– А вот этого я не ожидал, – заметил крайн, – хотя, если подумать… Ну, чего расселся, ученик знахаря? Иди, спасай ее. Кружка холодной воды на голову и пять минут подержать за ручку. Можешь даже поцеловать.
– Не, – замотал головой Варка, – обидится.
Голубоватый свет медленно тускнел.
– Не расслабляйся, – посоветовал крайн, но Варка был слишком ошарашен, чтоб слушаться каких-то советов.
– Здорово!
От восторга Жданка вертелась на табурете так, что чуть не протерла дырку в новых штанах.
– А я так смогу?
– Попробуй, – предложил крайн.
– Свет!!!
Больше всех повезло Фамке, которая все еще была в обмороке.
Зрение вернулось не сразу. Варка изо всех сил тер глаза, проливая обильные слезы под крики очень недовольного господина Луня.
