– А потом?
– Да что потом… ушел со всеми.
* * *
Мокрый ветер над головой гремел цепями вывесок, раскачивал и надувал яркие полотнища.
– Теперь наверх, – сказала Ланка, деловито припоминая следующую часть наставлений крайна, – все улицы в крепости сходятся на вершине холма у Ратушной площади. По субботам бывает ярмарка, сегодня как раз суббота…
Илка с усилием отвлекся от своих мыслей. Надо было спросить, как звали того развеселого парня, устроившего погром в Трубеже. Ответ мог оказаться очень интересным.
Некоторое время они молча пробирались вверх по улице Королевы Цветаны, лавируя между лужами и кучками грязного снега.
– Ноги не промочила? – озабоченно спросил Илка.
– А тебе-то что.
– Простудишься.
– Вот и хорошо. Заболею, господин Лунь станет обо мне заботиться…
– Теперь еще и господин Лунь! Он же тебе в дедушки годится.
– Ничего подобного.
– И он страшный!
– Зато какие глаза…
– Ага. Как дула. Глянет – и нет человечка.
Ланка фыркнула. Илка тяжело вздохнул.
– Хочешь, я тебя понесу?
– Этого еще не хватало.
Илка еще раз вздохнул.
– Лужи. Грязь. А ты вон в чем.
Ланка посмотрела на свои ноги. Осенние ботиночки на тонком каблучке, конечно, не годились для зимней ростепели. Но ей требовалось выглядеть как благородной девице. Не в валенках же идти.
– Ну хоть под руку меня возьми.
Под его локоть неуверенно скользнула тонкая покрасневшая от холода ручка. Илка немедленно разомлел. Пусть влюбляется в кого хочет, хоть в этого кошмарного крайна, хоть в Варку… э, нет, проклятый красавчик пусть держится от нее подальше.
– Я тоже надежный, – прошептал он, склонившись к розовому ушку.
Ланка недоверчиво хмыкнула, но руки не отняла.
Какое-то время Илка тихо радовался. Век бы так идти. Внезапно ему в голову пришла простая и приятная мысль.
– А ведь у нас в руках тридцать монет, – задумчиво заметил он, подкинув на ладони плотно набитый кошель. – Ясное дело, мы продешевили. Этот лоскут стоит наверняка больше сотни.
– Ну и что?
– Зачем нам возвращаться?
– Чего?
Все-таки Ланка тупая даже для курицы. Голубые глаза стали круглыми и плоскими, как у куклы.
– С такими деньгами, – снисходительно объяснил Илка, – мы можем пойти на постоялый двор, нанять повозку и уехать. Хотя бы в Сенеж. А можно и в столицу. Я работу легко найду. Я же грамотный и в счислении хорошо разбираюсь. Снимем комнату, а потом, может, и домик купим…
Он уже видел их новую жизнь. Домик в предместье, Ланка в светлой комнате с геранькой на окне и ярко-желтыми занавесками. И рядом никаких сомнительных красавчиков, никаких роковых крайнов с прекрасными глазами.
– А как же они? – донесся до него слабый голос Ланки.
– Ничего, – отмахнулся Илка, – придумают что-нибудь.
Ланка улыбнулась и несильно шлепнула его по руке. Мешочек с деньгами плюхнулся в лужу. Девчонка, извернувшись, подхватила его и бросилась бежать вверх по улице. Илка, оглушенный, остался на месте, глядя, как мелькают тонкие ноги под слишком короткой юбкой, как проваливаются в снег и скользят по мокрым камням шаткие каблучки. Хрупкая фигурка отразилась в широком, чисто-начисто отмытом окне очередной лавки и исчезла за поворотом улицы.
Ланка бежала, не разбирая дороги, пока с разгону не врезалась в компанию уже с утра развеселых парней. С трудом вырвалась, на вопросы о том, куда может спешить такая милашка, и замечания, что спешить больше некуда, так как все, что ей нужно, у них имеется, ответила хлесткими словечками, столь любимыми рыжей Жданкой. Парни были настроены благодушно, поэтому в ответ только дружно загоготали и отправились своей дорогой. Ланка же выскочила на Ратушную площадь, прислонилась к сырой стене и тут наконец разревелась. Во всем виноват был, конечно, господин Лунь. Пошли он с ней Варку, ничего такого не случилось бы.
Но господин Лунь над Варкой трясется как курица над цыпленком, Жданку готов на руках носить. Фамку иначе как госпожа Хелена не называет, и только ее, Ланку, никто не любит. Послали незнамо куда незнамо зачем. Да еще с этим. Лучше бы он снова заболел. Тогда он по крайней мере слушался. И гадостей не говорил… И не делал… Только твердил: «Ланочка, милая, золотая».
Однако плакать на Ратушной площади оказалось неудобно. Ветер холодил лицо, сушил слезы. Нос и щеки ужасно замерзли, так что Ланка всхлипнула пару раз, утерлась полой душегрейки и принялась соображать, что дальше. Деньги при ней, список, чего и сколько надо, нацарапанный мелким Фамкиным почерком, при ней, холщовая сумка с мешками и кулечками на всякий случай – вот она. Значит, надо что? Правильно, делать покупки. А как?
Нет, в модных лавках она чувствовала себя как рыба в воде. Но рынок… благородные девицы на рынок не ходят. Для этого существуют младший лакей и кухарка. Надо было Фамку вместо нее послать. Фамка и торговаться умеет, и хороший товар от плохого запросто отличит. Одна беда, не похожа Фамка на обедневшую, но благородную владелицу драгоценных кружев. Не похожа, как ни крути.
Рынок кипел, не помещался на узкой площади так же, как город не помещался в старых стенах. Детскими голосами кричали козы, грустно мычала чья-то корова. У каменной чаши фонтана поили лошадей. По разбитому булыжнику расплывалась навозная жижа пополам со снегом. Пахло тоже навозом, гнилыми овощами и свежевыдубленной кожей. Трещали на ветру яркие флажки и длинные ленты, хлопали полотнища палаток. Кто-то визгливо орал, с другой стороны доносились резкие звуки флейты.
Вздохнув, Ланка храбро двинулась вперед. И ничего, мешочек гороха сторговала в два счета. Прошлась вдоль ряда телег, выбрала мужика потолще, лицом подобрее, приценилась, поторговалась немного для приличия и купила. И только после этого задумалась, что ж ей теперь делать. Выстиранный, аккуратно зашитый Фамкой мешочек пуда на полтора плотно лежал на земле, и поднять его не было никакой возможности.
А ведь в списке красовались еще мука, крупа, соль, черные бобы и прочее.
– Что ж ты вытворяешь? – хрипло сказали у нее над ухом. – На том конце ряда в два раза дешевле.
Услышав знакомый голос, Ланка взвизгнула, бросила мешок и отскочила.
– Ладно, – сказал Илка, легко вскинув мешок на плечо, – пошли.
Он оттащил мешок к стене ратуши, где посуше, толкнул на него Ланку.
– Сиди. Караулить будешь. Давай список. Давай деньги.
Ланка хлопала длиннющими темными ресницами, но ничего отдавать не торопилась.
– Курица, – прищурился Илка, – делай что хочешь… целуйся со своим крайном… А мне без тебя ничего не нужно.
