Стиснув зубы, он соскользнул с лошади и обреченно направился к источнику смертельной заразы.
Младенец, сучивший ногами в вонючих пеленках, оказался пухлым и не таким уж маленьким, наверняка старше полугода. Все нежное тельце: подмышки, сгибы локтя, шею под подбородком – украшали страшные багровые вздутия. Варка, пытаясь унять дрожь в коленях, встал рядом с крайном, осторожно склонился поближе, стараясь не дышать, и вдруг хрюкнул. Попытался зажать рот рукой, но не удержался и заржал в голос.
– У тебя истерика? – прохладно осведомился крайн.
– Ну и шуточки у вас… Тоже мне, багровая смерть… Обычная красная почесуха. Я еще в детстве переболел. Могу с этим младенцем хоть целоваться. Только она у него странная какая-то. Сильная очень.
– Девочка с тонкой нежной кожей. Бывает.
– Девочка? А ну, да. Точно, девочка.
– Каковы же ваши предписания, господин травник?
Варка хмыкнул:
– Ну, можно вообще ничего не делать. Через неделю само пройдет. Можно собрать споры плауна болотного и все язвочки присыпать, чтоб не мокли и не зудели. Но это сложно. Проще – обыкновенную крапиву в корыте запарить и купать ребенка три раза в день. Так это все знают. Чтоб почесуху лечить – травник не нужен.
– Почесуху?! – вдруг взвизгнула женщина. – Само пройдет, говоришь?! Я четвертый день иду, от людей шарахаюсь… корки хлеба за все время не проглотила… три ночи в лесу…
– Откуда идешь? – спросил крайн.
– Из Добриц. Дом сожгли… Из окна выскочила в чем была. Ставни запереть не успели, а гнаться за мной побоялись…
Варка присел на камушек и стал смотреть в небо. Ноги все еще дрожали, сердце глухо бухало о ребра, и все вокруг вдруг показалось необыкновенно милым. Туманчик такой симпатичный, мягонький, серенький… Сосны красивые, даром что немножко кривые… И камушек приятный, шершавенький, мох на нем растет, букашки какие-то ползают.
– Хороший народ у вас в Добрицах, – заметил он. Хотя особенно винить жителей Добриц не мог. В Липовце бы сделали то же самое. С багровой смертью не шутят.
– Народ хороший, – согласился крайн. – Тебя как зовут?
– Анна, – всхлипнула женщина, и Варка понял, что она совсем девчонка, чуть старше Ланки. И даже глаза как у Ланки, голубые с поволокой.
– Муж есть?
– Есть. В Трубеж на торг уехал. Сережки новые привезти обещал… Небось, вернулся уже, а там… Ой, я, наверное, домой пойду. Нам же теперь можно домой, правда?
– Живешь одна? Ни матери, ни свекрови?
– Одна. Сирота я. А муж…
– Посоветоваться, значит, не с кем. Кто первый крикнул, что на ребенка поветрие пало?
– Филиппа, подружка моя. Я напугалась, показала ей, а она…
– Что ж ты с этой подружкой не поделила? Ленту, запястье или, может, мужа?
– Ой!
Анна села прямо на землю и уставилась на него, разинув рот. Явно что-то вспомнила. Крайн нагнулся, положил ребенка к ней на колени. Отломил от лепешки корочку, сунул в пухлую ручку. Девочка довольно зачмокала.
– Вот что, Анна. Сейчас поешь и иди в Столбцы. Я дам тебе письмо к старосте. Расскажешь все как есть. Пусть пошлют гонца в Добрицы. Почесуха – штука заразная. Как бы они под горячую руку всю деревню не спалили.
Глава 10
Туман поредел, дорога бежала под гору, и крайн снова погнал усталых лошадей, на этот раз нисколько их не щадя. Минут через десять поравнялись с Илкой. Варка, держась позади крайна, скорчил рожу, будто удавленник, и притворился, что хочет вцепиться в Илку скрюченными руками. Илка, усердно делавший вид, будто ничего не случилось, отшатнулся и едва не вылетел из седла. Все было как всегда: прекрасный герой весь в белом, и он, Илка, трус и подлец. Хотя всякому ясно – приближаться к зачумленным никакой не подвиг, а просто глупость.
В довершение всего Варка прямо-таки лучился самодовольством, будто в одиночку справился со смертельной болезнью. Никакой болезни, собственно говоря, не было. Но об этом он почему-то забыл.
Лошади летели по крутому спуску. К стуку копыт по каменистой дороге все яснее примешивался какой-то посторонний звук, похожий на неясный, многократно усиленный шепот. Внезапный поворот, и впереди выросла горная стена, сотни толстенных черных столбов, составленных вместе. Из-за стены вырвалось утреннее солнце, хлестнуло по глазам, и Илка не сразу понял, что они несутся по краю обрыва, поняв же, едва удержался в седле. Давящую своей чернотой и огромностью гору отделяла от них обширная пустота. Что там, под обрывом, видно не было, лишь слышался шепот, гул, отдаленное рычание.
Неожиданно крайн придержал коня.
– А, вот и распутье.
Лошади стали. Дорога, по которой они пролетели над пропастью, была вовсе не такой узкой, как это виделось с высоты седла. Хорошая дорога, наезженная и удобная. У каменного креста из тех, что по всей стране ставили на распутье, она расходилась надвое.
– Нам куда? – спросил Илка.
– Не знаю. Вот это – дорога в Загорье. На север, вдоль реки, по склонам Белухи, через Ветреный кряж к Воротам Вьюги. Это будет первый перевал. Дальше Голец, Седло, и вы в Загорье.
Илка с умным видом кивал, стараясь запомнить полезные сведения. Варка легкомысленно озирался по сторонам. В Загорье его пока не тянуло.
– А вон оттуда, через Козий брод и Волчью Глотку, сейчас идет с войском Сильвестр Адальберт, седьмой барон Косинский. Возможно, Волчью Глотку он уже миновал, хотя к Козьему броду мы, как видите, успели раньше. Настроен господин барон весьма серьезно. Он желает получить пригорские земли до самого Трубежа и заселить их своими людьми. Здешние жители, по его мнению, слишком избалованы крайнами и понятия не имеют о настоящей покорности.
– А местные куда денутся? – не понял Варка.
– Ну… как бы тебе объяснить, чтобы не ранить твою юную неокрепшую душу…
– Не может быть.
– Еще как может, – пробормотал Илка, – историю надо знать.
– Так вот, у вас есть выбор. Либо в Загорье, либо к Волчьей Глотке.
– А вы?
– У меня выбора нет.
– Погодите-погодите, – замотал головой Илка, – вы что же, передумали? Хотите защищать этих… которые хуже навозных червей, которым человека убить – раз плюнуть, которые со страху детей жгут живьем, которые всех вас однажды уже предали.
– Я крайн. Мои крылья служат мне, пока я им верен. А верность крыльям предполагает поступки не всегда для меня приятные.
– Так у вас же нет… – начал Илка, чувствуя, что снова влип и надо срочно выкручиваться.
– Заткнись! – рявкнул Варка и тише добавил: – Я с вами.
– Могу я узнать, почему? – холодно спросил крайн.
– Моя жизнь принадлежит вам, – отрапортовал Варка и улыбнулся нахально.
