– Папа, но я же… – Начал было Церин оправдываясь.
– Не надо, прошу тебя. – Успокаивающе отвечал отец. – Просто знай, что мы желаем тебе только пользы. Да и себе мы желаем того же, поэтому, если ты все же совершишь ошибку и ослушаешься моего приказа, то знай, мы не примем вас в нашем царстве. Я не хочу, чтобы из-за тебя проклятие пало на весь наш род. Помни это. Я все сказал.
И Церин, видя каких трудов стоило отцу произнести эту фразу для единственного наследника и любимого сына, почувствовал, что именно этот день станет поворотным в его жизни, которая навсегда отвернется от комфорта царских комнат к тяжкой борьбе на самостоятельность.
Пустота входит в пустоту
Стоило Харше включить фонарик, чтобы почитать, в дверь без стука вошел гуру Чова. Молча взяв её за руку, повел к дверям.
– Куда мы идем, учитель? – Немного испуганно спрашивала принцесса.
– У меня назначена встреча. И ты идешь со мной. – Кратко отвечал тот.
Недолго они следовали по заковыристым улочкам, пока лама не остановился возле ничем не примечательной двери.
– Это что – пивнушка? – Подозрительно щурилась Харша, когда они зашли в полутемное помещеньице с низким нависающим потолком, огромными потемневшими от времени деревянными балками и маленькими оконцами.
Появление йогина вызвало оживление среди местных выпивох. Каждый хотел получить благословения, и лама Чова радушно хлопал по их лбам ладошкой и улыбался. Некоторые подсовывали засаленные купюры в складки серой шерстяной накидки. Когда каждый получил то, что хотел, люди расселись по местам с удовлетворенным видом, будто только что сделали крупное, зависящее единственно от них дело и, выражая всем своим видом полную расслабленность насчет будущего, продолжили распивать крепкое. Вклад в следующие жизни сделан.
Учитель с ученицей расположились в темном углу, заказав соленый молочный чай и лепешки.
– Кого мы ждем? – Осмелилась спросить Харша.
– Они уже в пути. – Гуру смотрел куда-то в сторону. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Что сказать? – Испугалась Харша.
– От тебя разит как от ишака. – Он резко повернулся, будто подозревая ее в очередном безнравственном поведении, вцепившись глазами, но быстро смягчился, по-отечески похлопав ее по руке. – У тебя осталось мало времени, чем ты занимаешься, практикуешь, как я говорил?
– Не всегда получается… – Ей не хотелось скрывать правду.
– А что не получается, расскажи?
Он был так добр, обращался таким мягким тоном, с необъяснимым блеском в глазах, что у нее опять появилось желание вдоволь поплакать в жилетку, только если бы не мгновенное воспоминание о той фразе, что как-то сказал ей Ринчен: «Завидую тебе, ты удачлива». «Почему же удачлива» – спросила в ответ. «Гуру тебя все время ругает». «Конечно, я же ничего не умею. Что же в этом хорошего?» «Это значит, что ты более способная чем мы все вместе взятые. Меня он только хвалит. Думаешь ему нравится тебя ругать? Конечно нет, он очень мягкий человек». Поэтому в данных обстоятельствах его тон говорил лишь о том, что она начала сдавать свои позиции, поэтому бесхитростно рассказала о тех мыслях, что посещали ее с момента их расставания с Церином. И подытожила:
– Я, конечно, не говорю, что влюблена в него. Это было бы уж слишком. Но когда думаю о нем, то в груди появляется тянущее чувство, будто нечто хочет притянуть его к себе. Этому сложно противиться. И это отвлекает от медитации.
Пока она говорила, то смотрела куда-то в пол, в сторону, разглядывала ножки деревянных монолитных стульев, проводила пальцем по изрубленной поверхности липкого стола, поэтому, когда обернулась, заметила, как йогин с удовольствием уплетает лепешки и даже совсем ее не слушает, то нахмурилась. Видя ее осуждающий взгляд, он оторвался от макания теплой мякоти в чай и подвинул тарелку к ней.
– Угощайся. – И кивнул взглядом на круглые жаренные кусочки хлеба.
Харша демонстративно вскинула тонкие брови. Буквально за долю секунды снова погрузилась туда, откуда так долго выбираться – в тягучее болото обиды. Мало того, что он вообще не слушал ее, хотя с таким показным интересом расспрашивал, так еще и предлагал ту еду, про неспособность переваривать которую она неоднократно упоминала. Принцесса уставилась на него с видом недовольной школьной учительницы, ученик которой вновь забыл все, что было так старательно вбиваемо в его пустую голову, вертелся на уроке и отвлекал одноклассников.
– Я такое не ем. – По слогам отчеканила она.
– Нет, теперь уже ешь, не бойся бери, бери. – С непоколебимой уверенностью он подталкивал к ней тарелку. Она уставилась в его глаза, окруженные тысячами морщинок, будто проверяя. Нет, он не шутил.
– Хорошо, если мне станет плохо, тогда… – Но она не закончила фразу опасаясь кармических последствий. Следя за тем, как она щепетильно отламывает кусочек лепешки размером с ноготь и пытается его есть, лама Чова захохотал. На его безумный смех обернулись несколько посетителей. Закончил смеяться так же резко, как и начал, хлопнув себя по колену, будто вспомнил что-то.
– А кстати, где тот толстяк?
– Какой толстяк? – Не поняла принцесса.
– С которым ты приходила ко мне в первый раз. Еще по-нашему был одет.
– Аааа… – Протянула она, понимая, что он вспомнил Аймшига. – Ну он… он сейчас…В общем я не знаю, чем он занимается.
– А почему? – Не унимался лама.
– Я не знаю… – Опять соврала Харша, надеясь, что гуру не догадается о связи между произошедшим с Марианной и Аймшигом, которого видел лишь единожды. К тому же, он подозрительно быстро сбежал от начинавшей разговор темы. – Мы сейчас не общаемся. – Коротко отвечала она.
– А что не так? – Он сверлил ее глазами.
– Мы немного поругались.
– Поругались и теперь не общаетесь. – Задумчиво проговорил гуру. В это время дверь открылась и звон колокольчика приветствовал новых посетителей. Это были четверо мужчин, одетых по-городскому, в джинсах и плотных куртках. В их руки как бы сами собой напрашивались мотоциклетные шлемы, оставленные вероятно в комнате, где они собрались переночевать. Но лама Чова даже не обратил на них внимания. – Поругались и не общаетесь. А, вероятно, раньше дружили?
– Раньше, да. По крайней мере, так мне казалось. – Харша задумчиво подперла подбородок кулаком. – Но все меняется. Вы ведь сами меня все время учите, что все непостоянно. Значит эта ситуация будет мне уроком непостоянства. – Она нервно хихикнула.
– Почему именно эта? – Гуру опять вперился в нее взглядом. Харша испугалась.
– Что вы имеете в виду?
– То и имею. Мы как сансарные существа не умеем контролировать свои мысли и чувства. Сегодняшний друг обернется врагом, а враг станет другом. Все что ты любишь и ценишь сегодня, возможно завтра уже не оставит следа в твоем сердце. Привязанность сменяет гнев, а гнев сменяет привязанность. Это лишь метания ума. Как помехи на радио – уж точно не стоит твоего внимания. То, как ты говоришь, что тянет к одному, будто ветром сносит, не говорит о любви, об истинной любви. Ведь и некто другой в прошлом, тоже был так же дорог, но время идет, и ты уже не вспоминаешь о нем. Люди и места сменяют друг друга, как сменяют друг друга день и ночь, зима и лето. Хватит гоняться за приятными картинками убегая прочь от неприятных. В них нет никакой правды, никакой истины. Будь посередине, всегда помни о своей цели и тогда чувствам не удастся обдурить тебя. Это твоя задача – отыскать правду среди лжи. Ну уж если ты и любишь кого-то, то это никак не помешает твоей практике. Истинная любовь всеобъемлюща, она высока как небо, широка как простор океана. В ней нет места беспокойству и мелочности. Она приносит с собой только покой и счастье. Просто помни это.
