Харша задумалась. Его слова в тот момент прорезали реальность ножом истины, которой невозможно было сопротивляться. Словно он видел и чувствовал, что именно нужно сказать ей сегодня, чтобы поучение произвело максимальный эффект, было поистине впитано сердцем.
За барной стойкой стало шумно. Пришедшие просили выпивки и снеков. Их гид торговался с владельцем забегаловки на покупку бензина, разлитого в пластиковые бутылки. Пришедшие были иностранцами. Один был лет пятидесяти с хвостиком, с темными, изредка поседевшими волосами и светлыми глазами. Даже во время путешествия его лицо с глубокими носогубными складками было гладко выбрито. Взгляд его был жестким и требовательным, а под глазами виднелись припухлости говорящие о регулярном и обильном злоупотреблении алкоголем. Второй был моложе, лет тридцати пяти на вид, и вел себя так, будто первый был его боссом, с которым судьба случайно сдружила его. Он не был так дотошен в бритье и потому его светлая щетина за время путешествия давно превратила его в бородатого моряка. Будучи блондином, он имел квадратное, словно отточенное на станке лицо, с тонкими губами и довольно приятной улыбкой. Хотя сегодня он редко находил повод для веселья. Третьим, был стриженный будто по линейке молодой индус, с ярким шейным платком, выбивавшимся из-под кожаной куртки. Он был чрезвычайно активен и разговорчив, возможно, потому как служил путешественникам гидом и старался честно отработать свой заработок, точно так же, как и четвертый из них, тибетец, бывший в обратную строну слишком молчаливым и замкнутым, помогающий им лишь в общении с местными. Европейцы и индус говорили между собой на английском, тогда как между собой те двое иногда переходили на незнакомый язык, показавшийся Харше довольно грубым.
Возня за барной стойкой и шумное раздвигание стульев мешали принцессе думать. Вот гости уже накатили по одной, оттого повеселев, принялись разговаривать громче. Харша пыталась остановить мгновение подлинного понимания пришедшего после наставления гуру, но оно ускользало как гибкий угорь, а гости все время отвлекали, перетягивая на себя внимание, и через несколько минут она поняла, что только и делает, что глазеет на них, пытаясь выяснить кто же они и откуда приехали. Тут старший, сидевший к ней в пол оборота, заметив ее пристальный взгляд, обернулся и подмигнул одним глазом. Она выпучилась на него, не веря такому откровенному жесту, на что он поднял рюмку с тибетской самогонкой, кивнул ей и выпил, все так же не отрывая глаз. Она цокнула внутри себя: «Мужчины, везде одинаковые» и принялась трепать ламу Чова, который сидел спиной к пришедшим, упрашивая его поскорее уйти отсюда.
– Но ты же не доела свою лепешку. – Простодушно ответил йогин. – Ты верно не веришь в мою силу. Ведь я же сказал тебе, что ты можешь теперь есть хлеб и вообще все, что едят люди. Без этого в горах тебе не прожить. Кто ж тебе мясо будет постоянно приносить? Хотя тебе и так недолго осталось. – И он захихикал, чем снова напомнил ей вредного школьника.
– Пожалуйся, давайте уйдем отсюда, вот тот здоровяк уже выпил и начинает пялится на меня. К тому же я не голодна, доем позже. Мы можем забрать все с собой. – Поспешно твердила Харша, пытаясь убедить гуру. Но тот уперся как бык.
– Ну уж нет, заплачено, так заплачено. Ничего мы не будем забирать. Знаю тебя, потом выкинешь под забор и делов. Привыкла к своей роскоши, где можно еду выкидывать. У нас так не поступают. Ешь давай. – Отвечал он напористо.
Харша принялась медленно жевать. Вкус хлеба напоминал ей водоросли. Жесткие и безвкусные. Мужчина за соседним столиком не выдержал. Взяв бутылку и рюмку, он двинулся к ним. Сев без приглашения на соседний стул и беспардонно разместив на их столе свой алкоголь, он протянул руку Харше.
– Рихард, очень приятно. А как вас зовут? – Обратился он на английском с акцентом.
Харша натянула улыбку, сделав вид что не знает языка, не подавая руки в ответ. Лама Чова будто впервые понял, что кроме них здесь есть еще кто-то и с любопытством, совсем без раздражения, которое сейчас испарялось из каждой поры его ученицы, разглядывал гостя. Рихард находился в той стадии пьяной веселости, отличающейся заметной активностью и разговорчивостью, поэтому не дождавшись рукопожатия, просто налил себе рюмочку. Первая стадия. Поэтому он не замечал в раскосых глазах Харши-Пакахонтес никакой агрессии. Она процедила сквозь зубы.
– Давайте уйдем отсюда…
– Нет, что ты! Я европейцев раз в год вижу и то не каждый год. Сейчас мы поспрашиваем у него откуда он и зачем приехал.
– Мы же пришли сюда ждать ваших знакомых, вы что забыли? Они уже не придут. Все уже разошлись. Пойдемте скорее. Если у нас будут неприятности… – И Харша опять оборвала себя на полуслове боясь нарушить обет, не договорив, что иначе будет винить во всем ламу Чова. – Ладно, вы тогда оставайтесь, а я пойду.
– А ну, куда собралась! – И йогин быстро поднявшись стукнул ее ладонью по лбу.
Рихард оторопел от такого жеста, а потом рассмеялся и повернувшись к своему столику позвал гида-переводчика. Пока тот шел, мужчина протянул руку косматому отшельнику для знакомства. Лама Чова не растерялся, сильно стиснув руку гостя, так, что тот охнул от неожиданности и снова захохотал довольный. Затем спросил через переводчика.
– Почему вы сделали это?
– Ой, да это моя глупая дочка. Ну совершенно дикая. Я ей говорю – да когда ты уже замуж выйдешь, ведь я-то совсем старый, когда умру, кто за тобой следить да ухаживать будет?
– Да дочка-то у вас уже совсем взрослая. – Он смерил оторопевшую от услышанного Харшу взглядом. – Это ей в пору за вами ухаживать.
– Ты прав, – отозвался лама, – да только как хочу ее засватать, она все одно твердит – боюсь и все тут. Как скажи, с такой справиться?
– Мужчин боится? И меня боится? – Рихард заинтересовался.
– Это ты ее сам спроси. – Лама быстро перевел ответственность.
Рихард открыл было рот, но к столу уже подошли остальные спутники. Он повернулся:
– Кстати, знакомитесь, это Томас – мой зять, – он махнул рукой с сторону светловолосого бородача, – Камал – наш непальский проводник и Пхубу – наш тибетский переводчик. Мы с Томасом путешествуем на байках по здешним горам. Сам я – бывалый путешественник. Объехал на двухколесном коне почти пол мира, для Томаса же это первое путешествие в жизни. Я говорю ему – хватит сидеть дома. Тем более, когда в стране локдаун. Что это за жизнь – работа-дом, дом-работа. А сейчас вообще даже на работу не сходишь. Сидит с женой в одной квартире сутками. Нечего-то к юбке привязываться. Мужик должен быть мужиком. А то Клара тебя быстро под себя подомнет. Ох уж эта проклятая эмансипация и толерантность, которой болеет наша страна. Это ведь как рак. Понимаете, как рак разъедающий здоровый организм. Знаете, что такое рак? Это болезнь такая. – Рихард уже порядочно набрался, то и дело подливая себе, и его стало заносить. Вторая стадия. Томас сидел потупившись, вперив взгляд в свой стакан с полудопитой брагой, Камал довольный кивал головой из стороны в сторону, будто подписываясь под каждым сказанным словом, а у Пхубу был такой же страдальческий взгляд как у Харши, когда она слушала эту тираду. Он сразу понял, кто сидит перед ними и теперь ему было очень стыдно, за Рихарда, за себя и за свою работу, которой он так гордился вплоть до этого момента. Когда рассказчик остановился, и настало время переводчика, Камал юркнул как мышь к прежнему столику, подобрав спрятанные бутылки с бензином, заботливо переставив их себе под ноги.
