– Да знает ли он, чему препятствует своей гордостью! Какой же нам придется делать теперь крюк из-за этого глупца! У меня что, других дел нет?!
Но он всё же последовал за просителем, вздрагивающем теперь при каждом резком движении, а за ним Харша и все остальные.
Поднимаясь по крутой лестнице ведущей в монастырь, сделав крюк в пару дней, он игнорировал традиционные приветствия, проходя мимо выстроившихся полукругом монахов. Настоятель чуть ли не бежал впереди него, желая проводить куда надо, но лама Чова целенаправленно прошел в главный зал. Поклонившись так много раз, что ученики устали считать, он сел перед статуей Будды оставаясь недвижим много часов. Делать было нечего, и пригласившим его, пришлось-таки усаживаться на вечернюю молитву в единственном центральном зале. Их чтение и звон колокольчиков не коснулись его ушей. Он оставался без движения, когда они уходили, и был таким же когда они наутро вернулись. Уже сутки прошли, как он сидел так, а по монастырю уже пошли пересуды, о том какой уникальный практик посетил их. Ушел в самадхи
99, когда выйдет – не знаем. Настоятель торжествовал, внутри себя довольно потирая руки. По истечении суток йогин поднялся и как ни в чем не бывало пошел туда, куда его изначально хотели пригласить. Там уже спешно расставляли новые подношения, а настоятель крутился возле него назойливым оводом. Но гневно было лицо вошедшего. Проследовав по зале, и подойдя ближе к чашам с подношениями, куда только что была налита шафрановая вода, набрал в грудь воздуха и с размаху плюнул в одну из них. Настоятель схватился за сердце, все остальные окаменели. После этого йогина было уже не остановить. Он переворачивал блюда с фруктами и цампой, раскидывая их по красному ковру. Пришедшие за ним в тантрическую залу стояли в дверях не в силах пошевелиться. А после того, как руками скинул все подношения со стола, сам забрался на него и приспустив оборванные шорты прямо перед статуей Ваджрайогини
100, наложил на столе огромную кучу. Запах сразу заполнил всю залу. Люди прикрыли носы накидками. Настоятель не помнил себя от злости.
– Что б тебе дурак, в ад провалиться прямо сейчас за такое надругательство! – Завизжал он как резаная свинья и забыв обо всех приличиях, стаскивал йогина за косматую голову вниз. – Ты что творишь! Придурок! Идиот! Да ты видать спятил от своего бензина! Убирайся прочь и последователей своих уводи, чтоб тебе пусто было! – Он тащил его за ухо вниз по лестнице, а безмолвная толпа с ужасом в глазах провожала их. Йогин гримасничал как сумасшедший, обнажая поломанные черные зубы, высовывал язык и хлопал себя по ягодицам усиленно демонстрируя всем свою наготу, ведь настоятель даже не дал ему натянуть обратно шорты.
Поставив его спиной к монастырским воротам, настоятель с удовольствием толкнул его в спину, и тот упал прямо в дорожную пыль хохоча как безумный. Ринчен бежал за ним всю дорогу и плакал. Все остальные шли молча, боясь обсуждать увиденное. Поступок сей так шокировал его приспешников, что оба старых геше устыдились, а устыдившись отреклись от него. Когда Ринчен и Габэ подняли своего учителя под руки, уводя его прочь от монастыря, те двое остались, извиняясь перед настоятелем и другими почтенными. Маленький Тулку бежал следом. Харша взяла его за руку.
– Но зачем вы так, зачем? – Всхлипывал Ринчен. – Он вас ударил. Нам не следовало ходить сюда. Разве вы не могли просто отказать им, чтобы не ходить сюда. Ведь могли же, могли?
– Хватит нюни распускать. – Оборвала его Харша. – Этот настоятель и все остальные просто кучка идиотов. Они думают, что он пил бензин, они думают, что он наложил кучу вместо подношений. Да они просто ничего не понимают! Тебе должно быть их жаль.
– Ха, ребятки! – Проговорил гуру оправившись. – Зато мы выиграли время. Теперь-то уж нам никто не будет препятствовать.
Оставшиеся в монастыре геше со стыдом на лицах убирали экскременты со стола, проветривали залу, стирали, намыливая под ледяной водой, красную скатерть. Они сливали в общий чан, бывшую чистой и святой, оплеванную воду. Слезы катились по их щекам, пока они методично выполняли поручения настоятеля. Ни один из них не заговорил об этом. Они чувствовали себя преданными, а святость Учения поруганным. Они вылили загаженную воду под куст, и выбросили дерьмо в нужник. Большую часть ночи не могли спать, не могли смотреть друг другу в глаза. Читали молитвы, лишь бы не потерять веру, боялись, что Будда навсегда отвернется от них после того, как они замарали себя столь долгим поклонением лжегуру. Еле уснув под утро, они не успели разобрать панику, пробежавшую по монастырю. В воздухе раздавался дивный аромат благовоний. Это были не обычные монастырские благовония, в этом сейчас все были уверены. Необычайный запах шел из далекого мира богов, может из таинственной, скрытой от нас Шамбалы
101, а может из чистых земель, но он был здесь и пронизывал насквозь все комнаты, залы и кухню. Он доносился откуда-то с улицы, и монахи бегали повсюду, пытаясь найти источник. Одно только ощущение этого запаха наполняло их радостью, прикосновением к высшему, чистому. Пока один не зашел в туалет по нужде. Этот источник запаха исходил из ямы с нечистотами, куда вчера геше выкинули последствия осквернения. В яме поверх кучи экскрементов россыпью лежали драгоценности и благовония. Монахи выуживали их по одному, удивляясь тому, что запаха нечистот не осталось. Украшения, хоть и лежали на горе из нечистот, были абсолютно чисты словно ничто не в силах их запачкать. Держа их в руках, они побежали к настоятелю, а старый геше схватил другого за бардовую накидку:
– Пошли в кустах проверим.
И когда подошли, обнаружили синий цветок утпала
102, источавший неземной медовый аромат. Аж голова закружилась. Это и был вчерашний плевок йогина.
– Не думал, что увижу такое. – С сердцем полным раскаяния за прошлую злость на ламу Чова, произнес один из них.
И можно было бы передумать, пуститься следом, но лама Чова с учениками были уже далеко. Они держали свой путь в леса Непала, прочь от безжизненных гор.
***
Харше было тяжело идти. Болезнь прогрессировала, покрывая почти всю кожу от запястья до внутренней стороны локтя. Поэтому нагини часто останавливалась, держась за поясницу. Дыхание поверхностное, прерывистое. Ринчен оборачивался каждый раз, когда она отставала. Маленький Тулку тоже хотел поддержать её и брал за руку. Гуру Чова снизил темп и шел молча, сосредоточенно ступая, словно каждый шаг отделял его от понимания чего-то важного.
