Елена Николаевна в ужасе наблюдала сцену. Она не могла решить куда же глядеть, на залитого кровью супруга или туда, где только что был старик, а теперь лежал некто другой. Пораженный зрелищем, Фислар отпустил хватку, Харша застыла, прижав согнутые руки с крепко сжатыми кулаками к груди, как будто защищаясь от чего-то, а Марианна, едва отошедшая от гипноза, тайком щипала себя за запястье. В дверях остановился Аймшиг. Кожа его была черно-синяя, сам будто увеличился в размере и два клыка выдавались из гневно сомкнутых губ. Елена Николаевна, вырвавшись из рук блондина, сидела в углу, переводя взгляд с одного на другого. Панический страх охватил ее тело сильной неконтролируемой дрожью. Она была готова выпрыгнуть в окно, лишь бы больше никогда не видеть тех, кто был в комнате.
На месте, где только что был бешеный старик, лежала девушка с каре, одетая по странной моде. На правой кровати, свернув длинный, в питоновых пятнах, зеленоватый-бурый хвост, сидела вся в украшениях обнаженная женщина-змея, на левой кровати, схватившись за голову, оперев локти в колени, прекрасная дева, похожая на богиню, дальше от нее, в дверях – черный свирепый демон, а ближе, молодой красавец, который чуть было не придушил ее две минуты назад.
– Да кто вы такие! – Шептала она, обливаясь холодным потом.
– Мы те, с кем тебе лучше не связываться. – Громогласно отвечал демон. И хотя он говорил медленно и спокойно, его голос был таким властным, низким и гулким, что она не помнила себя от ужаса.
– Убирайтесь! – Продолжал он. – И чтобы духа вашего здесь не было.
Ни шагу назад
Харша сжимала холодными руками паспорт. Где-то там, наверху, слаженная система кондиционирования ударно справлялась с жарой, царящей снаружи, поэтому в здании аэропорта, с его высоченными потолками, было прохладно. Но нагини бы предпочла, чтобы было жарко и на ее макушку светило бы солнце. Она то и дело потирала озябшие руки, пока Аймшиг, стоящий рядом, со вздохом не снял свою куртку и не накинул ей на плечи. В открытом шелковом черном комбинезоне ее спина полностью продувалась, но теперь стало легче, и она улыбнулась ему в ответ. У них была только ручная кладь, поэтому, когда они получили на руки билеты, то еще носили с собой кожаные дорожные сумки. Хотя Марианна и предупреждала ее о том, что не следует выглядеть слишком дорого, Харша не совсем поняла ее намеков. Она лишь скопировала образ, на который долго смотрела сквозь сияющий экран своего телефона, привлекший больше всего. Путь предстоял дальний, с несколькими пересадками, проездами на такси и ночевками в гостиницах, которые они заранее забронировали. Группа разделилась, и они остались без помощи со стороны Мариэ. Мелким почерком она все же скопировала все устные инструкции в блокнот, лежащий в черной сумке, и иногда перечитывала его. Пока ехали в такси, пока стояли за билетами и теперь, когда им предстояло пройти контроль. Руки нагини дрожали от волнения, когда они стояли в очереди, ожидающей досмотра багажа, но ее острое лицо казалось невозмутимым, а взгляд сосредоточенным. Но все прошло на удивление гладко и быстро. Ее ноги были открыты, и таможенники разрешили ей не снимать черные босоножки на шпильке, хотя Аймшига заставили разуться и снять ремень. При одном взгляде на нее, можно было предположить, что некая бизнес-леди совершает командировочный рейс, а ее скучающий вид, который она постаралась придать своему лицу, говорил лишь об усталости от постоянных перелетов. Они настолько проработали свой внешний вид, продумали историю, имена, просмотрели маршруты на картах, дотошно запомнили наизусть все названия, потренировались в языке, что даже вечно нервная Марианна расслабилась, провожая их в дорогу. Аймшиг наконец расстался со своими тяжелыми серьгами из бирюзы и коралла, состриг сантиметров двадцать волос, сбрил бороду с усами и даже надел очки с нулевыми диоптриями, чтобы легкостью походить на представителя офисного планктона. Они летели в Индию, чтобы затем проехав пол страны, переместиться на самый ее север, где в глубине труднопроходимых гор ее должен был ждать Учитель. И кто знает, что было бы дальше. Харша подозревала, что и там их путешествие не закончится, ведь уже просмотрела фотографии улиц из того города, на который ей указал учитель и те даже близко не были схожи с видениями, которые она так старательно зарисовывала, пока Селдрион бродил по улицам, Фислар зависал в барах, а Марианна обрывала телефоны больниц и моргов. Ей было смешно и одновременно стыдно понимать, что она совершенно не умеет рисовать, рука не слушалась и каждый раз выводила совершенно не то, что было сокрыто в воображении и она с теплой грустью вспоминала, как красиво рисовала Арсалиэ – та, чей образ она не единожды принимала, втайне мечтая стать желанной Селдриону. Ее картины до сих пор украшали парадные залы дворца, а самые лучшие висели на стенах спальни, и на них, к сожалению, испуганная Марианна, доморощенная любительница искусства, так и не обратила внимания в тот неприятный день дарования драгоценностей.
Харша судорожно сжимала пряжку ремня безопасности. Повернула голову вправо, рядом сидел Аймшиг, и она попыталась улыбнуться, но получилось слишком натянуто, слишком уж это было похоже на нервную судорогу, стянувшую лицо. Аймшиг взял ее холодную руку, похожую на сморщенную куриную лапку, сжал своей такой же холодной, но крупной и немного рыхлой и вновь отвел взгляд. Вдалеке орал младенец, правее вампира сидела пожилая иностранка, уже распихавшая по карманам все необходимое содержимое своего рюкзака и листавшая рекламные журналы. Харша освободила свою руку и тоже взялась за журнал. Когда она посмотрела по сторонам, то заметила, что многие делают то же самое. Значит все правильно, значит так и нужно. Незаинтересованно пролистав беспорядочно страницы текста перемежающиеся с яркими, сочными картинками богатой жизни, она почувствовала подступающую от волнения тошноту. Боялась летать. Если Аймшигу полеты не были чужды, то нагини чувствовала себя в не своей тарелке от одних только мыслей о необходимости оборвать связи с землей. Хотя из рассказов отца знала, что и в их племени были летающие существа. Увы это не передалось ей по наследству. Внутри металлическая коробка выглядела довольно уютно, как маленький дом, а Марианна специально подбирала для них места подальше от окон. Поэтому спустя десять минут, ей удалось немного расслабиться, ведь это было совершенно не таким, как она себе представляла. Вскоре самолет тронулся, а стюардесса начала свой инструктаж. В этом рейсе не нашлось пассажира более внимательного, чем молодая женщина с черными, убранными в высокий пучок волосами. Харша следила за каждым движением стюардессы с такой жадностью, будто от этого зависит ее жизнь и успех в начатом деле. Аймшиг же, по сторонам не смотрел вовсе, постоянно подавляя в себе желание наклониться вперед, к креслам сидящих прямо перед ним, вдохнуть запах молодой крови, бегущей в телах двух подруг, летящих в Индию, ради посещения Тадж-Махала. Уже давно он был в состоянии постоянного голода. Позавчера допил остатки свиной крови из холодильника, и понимал, что еще долгие дни впереди будут пустыми, лишенными смысла. Также как и Харша, он вспоминал Мариэ, но не с радостной благодарностью, а с сожалением. Счастье было так близко. Если бы сребровласого дэва убили в попытках поймать, то это было бы лучшим исходом событий, но везучий сукин сын опять выжил. А как она подошла к нему тогда, протянула руку и сказала: «Плати». «За что?» – удивился он. «За то, что использовал меня. Плати ту цену, которой я по твоему мнению достойна. Я жду». И рука ее маленькая, с аккуратными нежными пальчиками застыла на уровне его глаз. И взирала на него недобро, исподлобья, блондинка с каре, и мальчишка-пьянчуга, вообразивший из себя невесть что, стоило ему сделать модную прическу, тоже смотрел так, словно Аймшиг был виновен во всех смертных грехах. Впервые за всю свою жизнь испытывал стыд, стыд за то, что было для него всегда так естественно, всего лишь исполнением потребностей, жизненной необходимостью. А эти двое не сводили с него глаз. Она же стояла, так властно глядела, и он понял, все осознал – никогда его не простит. И выложил ей на руку десять огромных бриллиантов из мешочка, носимого на шее, ровно половину их состояния. А она, снова поделив пополам, сразу же отдала одну часть Фислару, смотревшему теперь озадаченно. «Иди. Ты свободен. Живи своей жизнью, как тебе нравиться. Теперь мы будем каждый за себя» – так сказала тогда. Как будто от сердца отрезала их всех, его с принцессой и мальчишку, но потом все же подошла к нагини, обняла так крепко, так любяще шепнула на ухо слова прощания. Но он ничего не расслышал. А Фислар все стоял тогда, с протянутой ладонью, на которой красовались пять прозрачных камней, и смотрел в одну точку…
