– Значит теперь твой вопрос.
– Я, пожалуй, вернусь к теме, которая меня реально волнует, в отличие от этих пустых разговоров, на которые ты постоянно стремишься отвлечь меня. Мне интересно узнать больше о войне. Я слышала, что люди, которые там побывали, уже не могут вернуться к нормальной жизни. Что убийство как-то раскалывает душу. Изменилось ли что-то в твоей жизни после этого?
Было видно, что ему стало неприятно. Высокомерная нега, в которую он был погружен предвкушением приятной расправы своим превосходством над оппонентом с не таким крепким интеллектом, растворилась.
– Ты опять за свое. – Сказал он со вздохом. – Давай я один раз и навсегда отвечу на все вопросы по этой теме, и мы никогда больше не будем их поднимать…
– Если ты не хочешь, можешь не отвечать. – Перебила его Мариэ.
– Нет уж, я отвечу. – Усталое терпение отражалось в глазах Алисы, столь знакомое девушке по тем дням, когда она видела его в замке работающим. – Во-первых, я не помню, как это было, кто был первым. Вроде бы я тогда еще стрелял из лука, а потому увидеть его мучения мне не представилось. И я долго живу. Все равно, что ты спросила бы про первый поцелуй и я ответил бы тебе, что помню, но смутно. Со временем все затирается. Чувства, воспоминания. Но на войне… там… – он обхватил лоб ладонью, потирая, словно болела голова, – в общем, Мариэ, чтоб ты знала. Я не хочу и никогда бы не позволил тебе побывать хоть близко к местам сражений…
– Почему? Там так ужасно? – Она слушала затаив дыхание.
– Да. Там ужасно. – Он поднял на нее тяжелый взгляд. Такого в нем она никогда еще не видела. За время, что они были знакомы, она уже успела немного изучить всю палитру его эмоций, от гнева до ласковости, от хитрости до ошарашенной простодушности. Но это было совсем не то. Это был пугающий, травмирующий взгляд человека, пережившего огромную боль, всеми силами старавшегося ее позабыть. Она испугалась.
– Прости, прости. Не отвечай если не хочешь.
– Нет, я отвечу тебе раз уж ты принудила меня вспомнить тот ад. Я повторяю, тебе раз и навсегда, чтобы ты больше никогда меня не мучила этими вопросами. Запомни это. Все, что происходит с нами в жизни так или иначе меняет нас, верно? – Марианна кивнула. – Так следовало тебе предположить, что и это повлияло на меня. Оставило след. Но такова уж моя судьба, я давно принял ее и смирился. И даже с гордостью ношу свой долг. – Алиса села прямее демонстрируя гордый способ принятия превратностей жизни. – С давних времен и множество раз я участвовал в войнах, и убивал только на поле боя. Не отсиживался на холмах вдалеке, чтобы руководить сидя за столиком с подзорной трубой, пока мои люди гибнут, что бы там не говорил Фислар. У нас сама техника боя не подходит для того, чтобы отсиживаться. Короли всегда идут впереди войска, иначе никто не будет воевать. Солдаты сражаются не только за страну, но и за короля. У людей, как я понимаю, все не так. Люди трусливы. Пока подданные воюют, сами малодушно отсиживаются в окопах. Боятся, и есть чего. Там на поле боя, совсем другая реальность. Я не смогу тебе объяснить, как бы не пытался, но так хотел бы, чтобы ты никогда не узнала ее. Там ад, настоящий ад, я не шучу. Там ты уже не ты, там богини смерти кружат повсюду и их вой стоит в ушах, и холодные разряды молний бегут по венам, и уже невозможно остановиться. Потому что уже нет выбора. Или ты или тебя. Никак иначе. Как будто животное распарывает оболочку изнутри вырываясь наружу, крушит всех на части. И когда оно там, то нет страха. Оно – это не я. Я – это я. Я могу убить и в миру, но это будет другое. Тогда это сделаю я – а не то животное. Это страшно, Мариэ. Пусть никто никогда не узнает ужасов войны. Но это животное такое могущественное, и эти молнии в теле, пробирающие до самого нутра… они еще долго не дают прийти в себя. Кошмары мучают по ночам. Но со временем проходит. Все проходит. Я уже долго живу, точно знаю. Какая бы сильная боль не была – она обязательно пройдет. С каждым разом панцирь все толще и толще, и все меньше и меньше переживаешь. Может это имеют в виду, когда говорят, что душа раскалывается… Не знаю.
Селдрион замолчал. Марианна смотрела на него с глубокой печалью. Казалось, над столом повисла грозовая туча.
– Прости что спросила.
– Ничего страшного. – Он замолчал, Марианна, не зная, что делать, встала со стула, прошлась по комнате, касаясь рукой подлокотников дивана, потом заглянула в холодильник. Долго рылась на полке вытаскивая из дальнего угла манговый сок. Налила себе и ему. Поставила на стол, в миг покрывшийся испариной стакан. За это время Селдрион прогнал тучу и снова сидел как ни в чем не бывало. Действительно толстокожий.
– Но я все не уймусь, как бы ты не вздыхала и не закатывала свои прекрасные глазки. – Продолжил он с хитрым видом. – Но мне просто не терпится возразить на тот ответ, что ты считаешь, что я пошел за тобой только из-за внешности. Нет. Это не правда. И не верь в эту ложь ни на мгновение. Я сам могу тебе ответить тем же, раз уж моя очередь спрашивать. Ты ведь сама привлеклась именно моей внешностью, уж мне ли не знать. Я вижу таких дамочек насквозь, что вешаются мне на шею зачарованные. И не мое ли положение, мой статус привлекли тебя вдогонку к внешности? Ведь так? Так ведь? – Он напирал, выпытывая правду. – Что же ты теперь ответишь, оскорбленная добродетель? – Марианна смешалась, растерялась. Она сидела, не глядя в его сторону и потирала руки одну о другую, пытаясь спастись от ситуации в разглядывании своей формы ногтей. Наконец, подняла глаза.
– Прости, мне очень стыдно. Так не должно быть, я знаю. – Она прятала взгляд, казня себя. – Я знаю, что влюбиться нужно в душу и все такое. Стихи об этом постоянно читаю, но так уж вышло.
Он пододвинул к ней стул и почти упираясь коленями в ее колени, взял ее руку маленькими ладошками Алисы. От неожиданности она подняла взгляд.
– Это нормально, Мариэ. Я хочу, чтобы ты поняла, что это абсолютно нормально, не надо винить себя в этом. Все мы привлекаемся сначала внешней оболочкой. Не все в жизни выходит так, как себе представляешь. Иногда, что-то происходит просто «потому что». Ты никак не можешь повлиять на это или остановить. Потому что потому. И все тут. Иногда бывает, что не стоит искать в любом чихе космический смысл. Он может быть бессмысленным и в этом и есть его красота. Хаос случайностей, что происходит с нами, временами просто бесподобен. Я вот и не знал, что когда-то окажусь здесь в этом месте с тобой. Еще полгода назад я и представить себе не мог, что я застряну в этом мире, да еще, о ужас – в женском теле. В то время все мои мысли занимало лишь то, где найти чародеев, чтобы испортить погоду. Как тривиально я жил! Но мировой хаос вмешался в мою судьбу, соединив ее с твоей. Это же просто чудо, ты не находишь? Прекрасное, удивительное чудо. – Он смотрел на нее с плохо скрываемой улыбкой, замечая при этом как в ней почему-то нарастает недоверие, превращая взгляд в отстраненный.
– Ах, как сладко поете Владыка. – Она прищурилась, придав глазам черешням томный взгляд. Ресницы пышно обрамляли их, когда так делала. Будто сверкающее озерцо света поселилось среди пушистых реснитчатых гущ. Он понял, что все потеряно и его слова утонули в вязкости момента, и сердце ее больше не рядом, но все же хотелось, так сильно хотелось поцеловать эти губы, обращенные к нему в полуулыбке. Так сильно хотелось, что он чуть было не поддался несносному искушению, ведь она еще так близко, коленями изредка дотрагивалась до него. Титаническая воля потребовалась, чтобы он все же немного отпрянул, чуть выпустив руку, которую так изящно достала. Следя за ним, видела, как неотрывно смотрел на ее губы.
