Не дождавшись пока он уйдет, она раскрыла сложенную вдвое записку. На вырванном из блокнота листочке были только цифры. Два ряда цифр с запятой. Харша ничего не понимала. Сидела, осмысляя произошедшее. Он подошел и отдал ей бумажку, подошел и отдал. И именно ей…не кому-то другому. Значит это что-то весьма важное. Учитель в виденье назвал это место, а богиня сказала – послезавтра. Харша теперь точно не сомневалась, что это слова были свыше. Теперь еще бумажка. Она силилась вспомнить, где уже видела такие цифры. Да, это было когда она искала этот город, Дхарамсалу, рядом с картой были цифры. Эти цифры – координаты. Ей дали пароль от нового места.
Она ликовала. Радость заполняла всё сердце, и чуть наклонив голову на бок и вытянув ноги в черной юбке, она разглядывала людей. Какими хорошими теперь казались. Как будто все они были причастны сейчас к ее радости и хотелось с ними поделиться. А это были лишь люди, существа другой незнакомой расы, которую она, как и Аймшиг до этого считала слабой, ни на что не способной. Но тот монах, так просто улыбался подавая записку, будто она была его другом. А старый Учитель так беззаботно смотрел на всех, когда шел рукой махая. И девушка, что сидела бок о бок с ней на учениях, такой открытой казалась, бесхитростной. Харша задумалась. Было четкое ощущение, что все они причастны сейчас к тому, что случилось. Все они помогли ей как-то и где-то. Дети, бегающие с криками по площадке между деревьев, парочка, устроившая фотосессию в храме, мужчина в защитных штанах, задумчиво попивающий чай из термоса, любые случайные прохожие казались совсем неслучайными. Даже цикада, оглушительно стрекочущая прямо над головой на дереве, будто тоже внесла свою лепту. Харша закрыла глаза, чувствуя что-то вот-вот и хлынет из груди потоком признательность. Как они все дороги ей. Так сильно, так сильно… Она вздохнула натянуто. Будто вырвется сейчас из груди птица. И полетит, задевая крыльями макушки прохожих. Птица-признательность. Как же близко мы все находимся, совсем рядом, мешая – друг другу помогаем. Цепляемся за мнимые недостатки, но ведь здесь нет ничего кроме нас самих. Это так замечательно! Что еще может быть столь важным в мире помимо существ. Что может быть важнее жизни? И Харша сглотнув прерывисто, поняла, что ради каждого здесь, она прошла бы по углям километры. Ради каждого, она отдала бы все царство, все самоцветы и всё что имеет. Полюбить бы их всех, утешить, потушить огонь боли, зажечь свет радости, вернуть надежду, утолить голод и жажду, даровать покой… Всем и каждому. Никого не исключая.
Солнечный ученик
Как только прозвенел будильник, Ринчен быстро поднялся с кровати, стремясь попасть к умывальнику быстрее остальных. Его товарищи едва разлепляли глаза, подсвечивая себе фонариком одевались и уже выйдя в коридор, включали лампочку, одиноко повисшую на скрюченном проводе.
Со вчерашнего вечера ему было трудно уснуть, то и дело просыпаясь ночью от предвкушения следующего утра, он всю ночь ворочался с боку на бок, тем не менее так быстро поднялся с кровати, обмотался бардовым монашеским одеянием, самым первым достиг туалета и умывальника, что казалось, сонливость ему совершенно не страшна. Тем не менее, на утренней службе, за монотонным чтением молитв и сутр, овеваемый сизыми облаками курящихся благовоний, сидя на холодных подушках за низенькими столиками, он то и дело клевал носом и опять путал слова. Иногда поток заученного месяцами, годами до автоматизма, будто бы сам изливался не имея препятствий, бесконтрольно, живо, будто по наитию. А иногда столь же знакомый, многократно повторяемый текст, забывался от слова напрочь. Так было сегодня. Сосед ткнул его пальцем в колено, когда тот опять в диссонанс с остальными читал параллельную строчку. Ринчен встрепенулся, кутаясь плотнее от утренней свежести, направил взгляд вверх. Старый трюк, чтобы не заснуть. Но и это не помогало. Спустя пару часов, когда всё закончилось, сонливость тоже прошла, как её не бывало.
Он запускал пальцы в светлый плотный мех бродячего храмового пса, наблюдая вместе с ним, как другой послушник разбавляет цампу
50 с водой. Пришла пора собачьего завтрака. Немного задумавшись, наблюдая как собаки дружно лакают жидкую мучную воду, он вздрогнул как от удара, когда настоятель крикнул ему, чтобы поторапливался. Ну как крикнул, не сказать даже, просто неожиданно громко произнес его имя. В желудке привычно урчало, но до завтрака еще далеко. С кухни уже доносились соблазнительные манящие запахи жареных лепешек, риса, овощей, и обведя напоследок быстрым взглядом пустой внутренний дворик храма, он понимал, что сегодня горячей еды ему не видать. И даже лепешек к чаю. После небольшого перерыва, монахи снова собирались на групповую медитацию, ему же предстоял двухчасовой переход через горы, неся рюкзак с новой порцией пищи, которую поочередно раз в месяц монахи относили йогину, живущему далеко в горах.
Сам монастырь находился в шести часах пути от ближайшего населенного пункта, а йогин выбрал еще более отдаленное место для своей практики, но Ринчен гордился своей судьбой каждый раз, когда ему выпадала честь отнести несколько килограммов цампы и риса к далекому низенькому домику, выстроенному из камней без цемента, на плоской чаше горного перевала.
Рюкзак был уже собран. Охнув под его тяжестью, двинулся к монолитным воротам, но быстрый топот возвестил о приближении его друга, тыкающего острой палочкой на службах, вечно противостоящего сну Габэ. Он молча сунул в руки Ринчена два теплых как кусочек солнца кружка лепешек.
– Ты знаешь, я все равно не буду есть, пока Гуру не поест первым. – Со вздохом он отстранил подающую руку.
– Все равно, на обратном пути съешь, запьешь водой из ручья. Уж воду я тебе не буду подносить. Не дождешься. – Габэ со смехом всунул лепешки другу за пазуху и повернул убегать.
– Спасибо. – Ринчен махнул рукой на прощанье.
Дорога была не тяжелая. Привыкший к большим расстояниям, он натянул козырек старой китайской бейсболки, пряча глаза от солнечного пекла. Здесь никогда не было жарко, как на юге. На вершинах гор извечно лежали сонные искристые снега, солнце отражалось от их белых шапок, от плоской пустынной долины, усеянной камнями, разбивалось на множество слепящих осколков, падая в льдистые переливы ручейков и горных речек. Вода в них действительно обжигала холодом и летом, и зимой, когда, отфыркиваясь, умыл лицо, быстро отряхивая руки от студеных капель. Снова начал читать мантру. Благословение дороги, благословение начинаний. Хоть бы добраться быстро и благоприятно. Холодный ветер обжигал все еще влажные ладони, он спрятал руки под края бардовой накидки.
Первая половина пути всегда такая. Идешь себе быстро насколько можно, рюкзак еще не давит, перескакиваешь с камня на камень между потоками воды, прячешься от сквозных порывов ветра, холодных даже в самый жаркий день. Думаешь о своем, хотя надо думать о.…и тут такой большой список. Во-первых, как же хорошо, что я родился человеком, такая возможность для практики, можно помогать всем, вот собакам, например. Мы их кормим, а что бы они ели в бесплодной пустыне кроме жидкой цампы? Иногда они слушают учения. Правда спят все время. Удивительно, что сегодня с утра спать совсем не хотелось, а потом за молитвами опять засыпал. Хорошо, что Габэ нашел способ будить меня. А то как-то заснул перед одним высоким Ламой, аж слюни потекли, потом выговор сделали. Два месяца усиленных простираний. Ведь это все из-за моей неблагой кармы. Все она виновата, проклятая. Что же я такого натворил-то, что засыпаю каждый день? Днем вовсе спать не хочется, а ночью… Собаки лают. Мешают. Может если бы мы их не кормили, то они не жили бы здесь и не мешали бы моей практике. Как же все связано. Хотя собаки тут не причем. Опять эти неправильные мысли. Почему я ничего не понимаю…Опять прыжок и вот опять дальше. Ну! Ногу намочил. Теперь будет хлюпать всю дорогу. Кроссовки уже старые, два раза заклеивал, но где взять новые – это вопрос. Хоть бы спонсор какой объявился. Монастырь без спонсора – это не дело. Вот творил бы наш йогин чудеса какие, то тут всегда была бы куча паломников, дары приносили бы, пожертвования. Там глядишь денег на кроссовки бы выделили, да и сумку новую надо, старая совсем порвалась. Да и стены в общей комнате покрасить…
