– О чем задумался? – От неожиданности он аж подпрыгнул. Из неоткуда возникла Харша.
– Откуда ты взялась? – Опешил он.
– Шла за тобой всю дорогу.
– Зачем?
– Спросить кое-что надо.
– Спрашивай.
– Ты там живешь с гуру Чова… – Замялась Харша. – Не знаешь случайно, когда он там решит меня в ученики принять? Ничего про меня не говорил?
– А.…я.… не знаю. – Пролепетал Ринчен.
– А то, скоро лето, яков выгонят на пастбище, мне уже не надо будет их дерьмо разгребать. Хотя может он придумает для меня какое-нибудь другое бесполезное занятие. Например, камни в реке с места на место перекладывать.
– Я не знаю…
– Да что ты заладил. Не знаю и не знаю. – Харша сделала вид, что сердится.
– Я правда не знаю. – Робко начал Ринчен. – Но не думаю, что гуру дал тебе бесполезное занятие.
– Нет, ну польза определено есть. Для кого-то я бесплатный работник. – Харша смотрела недоброжелательно.
Ринчен покраснел сильнее обычного, но теперь не от застенчивости, а от обиды.
– Ты думаешь, что Лама дал тебе это задание исходя из корысти? Думаешь, оно ему надо? – Выражение лица Харши все больше и больше возмущало его. – Лама Чова никогда даже слова не скажет просто так. Он мудрый человек.
– Да, ну и мудрость. Что ж тут мудрого, чтобы коровник убирать. Когда я шла сюда, то думала, что смогу получить такие огромные знания. Ух! – Харша не принимала во внимание наличие интеллекта в цыпленке, поэтому начала говорить как бы сама для себя. – Ты бы знал, кем я была, и сколько мне пришлось преодолеть, чтобы попасть сюда. Ха! Попасть сюда, чтобы ячьи лепешки на стену лепить, да полы подметать. Вот это да. Будто я всю жизнь мечтала быть служанкой. Я в своей жизни ни разу не прикоснулась к нечистотам. Я из богатой могущественной семьи, где родители никогда не позволили своим детям даже смотреть на слуг, разговаривать с ними, не говоря уже делать за них работу. Это же просто позор! Не так ли? – Она повернулась, ища одобрение.
– Почему делать окружающий мир чище – позор для вас? – Вместо одобрения он выразил озадаченность.
– Да, потому что мы крупная рыба, мой мальчик. – Она положила ему руку на плечо, шепча почти на ухо. – Мы не плаваем на мелководье, мы делаем большую работу. Я пришла к человеческому учителю за крупными знаниями, а не за ячьими какашками.
– И чему же ты хотела обучиться? – Он с неприязнью косился на ее руку.
– Да чему угодно! – Ее глаза загорелись и с силой оттолкнув его, принялась жестикулировать. – Например, летать по воздуху, вот я, например не умею и боюсь летать и надеялась овладеть этим здесь. Управлять силами природы, читать мысли людей, уметь направлять их волю. Ну не только людей, всех существ: змей, животных и прочих. Уметь побеждать врагов, не вступая в войну. Создавать свои дубликаты. Ну и прочее…неужели ты не знаешь?
– Это же просто жажда сиддх
67. – Ринчен смотрел осуждающе.
– И что? – Харша вздернула тонкие брови.
– А то, что лама не будет тебя учить таким вещам. Даже если ты разгребешь весь навоз на свете. – Вспылил Ринчен.
– Значит, лама Чова не настоящий мастер. – Харша вошла в привычное русло манипуляций.
– Нет, настоящий! – Почти выкрикнул Ринчен.
– Чем докажешь? Он ничего не умеет.
– Все он умеет, просто не показывает. Сиддхи не для того нужны, чтобы просто хвастаться перед кем-то или показывать свое могущество.
– А ты видел его сиддхи, что он может? – Не унималась Харша.
– Нет, я не для того решил стать монахом.
– Ох, не смеши меня! Твой гуру не владеет сиддхами точно также, как и ты не решал становиться монахом. За тебя все решили.
– Никто за меня не решал.
– Да уж не скажи. Тебя забрали ребенком, всю жизнь прожил в монастыре и даже не представляешь, что можно жить по-другому. А жизнь такая разнообразная, поверь мне. В окружении монахов разве есть другой выбор, кроме как самому стать монахом. К тому же ты еще не настоящий монах, я уже тут во всем разобралась. Так что нечего меня обманывать. Ни ты, ни твой лама больше меня не проведете.
– Какая же ты противная! – Воскликнул Ринчен. – Не зря тебя поставили на такое грязное дело. Чванливая, злобная, жестокая. Наверное, быстрее эти ручьи потекут вспять, чем тебя примут в ученики!
Харша остановилась со злобным блеском в глазах, уже готовая залепить ему пощечину, как вдруг от груды камней справа послышалось тонкое поскуливание. Оба повернули головы.
– Что там? – Нагини первая нарушила тишину.
– Мне показалось, что кто-то скулил. Может собака?
Ринчен ринулся в сторону, то и дело спотыкаясь о крупные камни.
– Эй, ты куда? Мы же не договорили. – Всплеснула руками возмущенная.
Но Ринчен не обращая на нее уже никакого внимания пробирался наверх. Потом остановился. Она едва различила, как он успокаивающе залепетал на тибетском. Пошла наверх. И правда, дворняжку придавило камнями. Видимо, уже давно здесь сидела. Черная, исхудавшая, с лопоухими ушами и затравленным взглядом. Одичавшая. Ринчен принялся отодвигать камни, на что собака оскалила зубы срываясь на низкое угрожающее рычание.
– Ой, да ей ноги перебило. Думаю, что она уже не жилец. Оставь, а то еще покусает. – Харша осторожно поглядывала за собакой из-за его спины. Ринчен обернулся, во взгляде его читалось омерзение.
– Да ты просто сумасшедшая!
Собака рычала, пуская слюну с обнаженных десен, срывалась на дикий отчаянный лай. Ринчен с натугой тянул на себя огромный камень, при каждом его движении собака рвалась на свободу скалясь и причиняя себе еще большую боль. Ее зубы клацали всего в нескольких сантиметрах от лица монаха. Харша неподвижно стояла, с опаской глядя на собаку.
– Он махнул рукой на собаку, и ее зубы лязгнули в воздухе в месте, где только была его рука. – Я каждый день молюсь, чтобы встретить такую собаку, чтобы помочь такой собаке. А ты, ты такая глупая, что мой племянник, которому пять лет и то умнее, добрее и сострадательнее тебя. И что с того, что она меня укусит… Ведь существа, все время причиняют друг другу боль лишь из-за того, что сами страдают. Им больно, понимаешь, поэтому они и кусают друг друга, калечат, убивают. Это все, что они могут сделать в своем неведении. И все они просто хотят счастья, хотят, чтобы их боль прекратилась. И она думает, что если она укусит меня, то ее боль прекратиться… Но ведь это не так… – Он сглотнул и принялся отодвигать камень. Харша присела рядом помогая. Вместе они быстро справились и Ринчен укутал собаку в свою монашескую накидку. Она продолжала рычать и кусала ткань изнутри, но он заботливо шептал ей на ухо ласковые нежности и собака в конце концов сдалась. Харша смотрела на обгоревшее под лучами горного солнца лицо Ринчена, которого доселе не считала даже за человека, и видела, как счастье сочится из каждой поры, каждой клеточки его существа. Такое счастье, что нет даже у нильдаров, опившихся сомой, нет у ее отца, стяжавшего несметные богатства, нет и не было ни у одного из тех, кого прежде встречала, и не было никогда у нее. И вдруг в ней щелкнул волшебный замочек и правда открылась. Правда о себе самой, то, что Ринчен понимал, а она еще нет. Что нет в мире ничего драгоценней чем сердце, пронизанное состраданием.
