– Что значит, монахом?
– Ты что не знаешь? – Лхаце вскинула брови с таким же видом, точно Фислар, когда ему говорили, что не слышали слова Инстаграм.
После этого разговора Фислар страстно, хоть и тайно от самого себя захотел во что бы то ни стало увидеть дядю Лхаце.
***
И через некоторое время это случилось. Сбившись с ног в поисках проблемы Марианны, отец прежде большого семейства, в котором пока осталась лишь незамужняя Лхаце, братья которой уже давно разъехались в крупные непальские города по работе, пригласил своего брата в гости. Кунзук Вангпо Тулку Ринпоче
74 – таково было его полное монашеское имя, прибыл в деревню ближе к вечеру в сопровождении двух помощников. Фислар смерил пришедших подозрительным взглядом, как смотрит домашний кот на непрошеных гостей. Досточтимый Кунзук был мал ростом, худосочен, с большой круглой головой на тоненькой неправильно изогнутой шее. Голова была, пожалуй, слишком уж круглая. Такая же круглая, как и все его лицо, все линии которого будто решили сойтись вместе в одной точке. Круглый маленький нос, круглые глаза, брови, маленькие аккуратные щечки и вечная, не сходящая с лица улыбочка, которая делала его похожим на сдувшегося постаревшего фарфорового ангела. Эта улыбка с самого начала принялась раздражать Фислара, но он терпеливо сидел в общей комнате с хозяевами и еще несколькими соседями, пришедшими послушать Ринпоче. Сначала была долгая, нудная и несколько шумная церемония, которая навевала на нильдара сон, затем пришедший начал что-то также нестерпимо долго, нудно, с остановками объяснять мирянам, которые слушали его, открыв рты. Все это осталось вне досягаемости Фислара, ведь говорилось полностью на тибетском. В конце слушатели пытались пропихнуть старому ангелу разноцветные шарфы, которые он брать отказывался, и только в обратку вешал эти шарфы на шею дарившим
75. Когда же они начали совать монаху деньги, Фислар закатил глаза. И здесь та же петрушка. Деньги он не трогал, но его помощники, обмотав руки багряными накидками ловко поскидывали купюры со столика в сумку. Фислар чуть не расхохотался, увидев эти уловки. Все это выполнялось с лицами святош, какие бывали у служителей культа богини Алатруэ, частенько наблюдаемых Фисларом в священных рощах, пока тот еще соглашался ходить с матерью на эти нелепые церемонии.
Когда соседи разбрелись, сели за чай. Ринпоче выделили специальный стул, подложив на него дополнительные доски и подушки, что все равно не сделало его выше Фислара, сидящего поодаль, поэтому Фислара согнали (точнее вежливо попросили) пересесть на низкую шатающуюся табуретку. Когда порядок сидящих был установлен, хозяин шепотом спросил нильдара.
– Где же Марианна, уже темнеет?
– А я что, ее охранник? – Резко ответил тот, обиженный табуреткой.
Хозяин, смутившись замолк, с тревогой потирая руки.
– Садись брат, она должна скоро прийти, не беспокойся. – Все с той же улыбкой, но уже на английском, хотя и с сильным акцентом произнес Ринпоче.
– А вы что, пророк-предсказатель? – Сострил Фислар, бросая фразу, как перчатку перед дуэлью.
– Нет, просто на улице холодно становится. Замерзнет, придет. – Легко засмеялся в ответ Ринпоче, не обратив внимания на колкость.
Говорили о незначительных вещах. Но все на английском. Иногда отец Лхаце срывался на тибетский, но Кунзук отвечал ему, будто стараясь именно для Фислара, чтобы тот тоже понимал. Устав от их скучных разговоров, Фислар начал раздражаться. Улыбка высохшего ангела казалась ему все более и более натянутой и поддельной, а сам он ханжеским лжецом. Пытаясь вывести его на чистую воду, дождавшись паузы, он спросил.
– Лхаце говорила мне, что вы решили стать монахом. Каково это? Почему решили?
– Стать монахом было самым лучшим поступком в моей ситуации.
– Что за ситуация?
– Я родился человеком и в этом теле самое лучшее – стать монахом.
– Это потому что работать не надо? – Язвительность фразы заставила всех сидящих обратить взгляды в его сторону. Лхаце пинала ногой под столом. Фислар демонстративно повернулся к ней. – А что? Любому дураку понятно, почему некоторые выбирают эту дорогу. Сидишь на шее у общества, ничего полезного не делаешь.
Глаза монахов, пришедших с Ринпоче, округлились. Один не выдержал.
– Как это ничего не делаешь?
– А что вы делаете? Ну, расскажи-ка мне.
– У монахов много обязательных дел. Например, обряды проводить, медитировать… – Он спешил, поэтому постоянно запинался.
– То есть дела такие – звенеть в колокольчик и сидеть закрыв глаза. Вот это работа. Да… – Фислар откинулся назад телом, ожидая почувствовать спинку стула, забыв, что сидит на табурете, от чего нелепо покосился, но быстро поправился, будто так и надо.
– Вам будет сложно понять, ведь вы – западный человек. – Стараясь быть более вежливым парировал монах.
– И как «западный человек» я имею образование, так что надеюсь разобраться с этим. Я же совсем не дурак. – Фислар положил руку на грудь. – Попробуйте, рискните объяснить мне вашу чудную логику.
– Фислар! – Побагровевший от стыда и плохо скрываемого гнева хозяин повысил голос.
– Не беспокойся, – поднял ладонь Ринпоче, – мы обязательно объясним, раз вы желаете слушать. Мы любим всё объяснять. Это нетрудно для нас. – И обхватив обеими руками кружку чая, Ринпоче замолчал, будто собираясь с мыслями. – Для начала…
Но ему не дали начать. Входная дверь заскрипела и сквозь проем медленно пролезла Марианна. Все обратили взгляды к двери и лишь Ринпоче продолжил медленно, спокойно потягивать чаек. Марианна долго боролась со шнурками ботинок, теряя равновесие, цепляя хозяйские куртки и падая, так что мать одним взглядом послала Лхаце проверить самочувствие гостьи, но девушка застыла в проеме, не решаясь подойти. Марианна уже расправилась с ботинками и «летящей» походкой вплывала в комнаты. Лицо красными пятнами, глаза осоловелые, длинные волосы растрепаны и скомканы. Фислар повернулся, тут же осознав, как сильно она пьяна. Лхаце метнулась за стулом и посадила гостью как можно дальше от монашеского угла. На ней не было кепки стража и монахи, вместе с хозяином, потупили взоры. Все – кроме Фислара и Ринпоче. Он улыбнулся своей неизменной улыбкой гостье, а она, глупо помахав рукой присутствующим, чуть было не села мимо стула.
Хозяйка избегала смотреть на Марианну желая только одного – исчезнуть прочь из этого места лишь бы не быть свидетелем позора семьи. Фислар подтянул Марианну вместе со стулом вплотную к себе и наклонившись к ее уху, шептал на нильдари:
– Что, подруга, где так накидалась?
– А разве это заметно? – Она развязно захихикала. – Ну выпила чуть-чуть и что? – И тут же добавила набычась, глядя глаза в глаза тулку. – И что?
