– Мы снова союзники? – наконец спросил он.
– Лучше худой мир, чем добрая война, – ответила я на его вопрос.
– А какова твоя роль в этой игре? – он повернул голову в мою сторону.
– Не знаю, сын, – устало произнесла я. – Мне всё это ужасно надоело! Это невыносимо! Кажется, будто сотни нитей сплетаются в единую сеть, в центре которой будет ярко очерчен итог всего этого безумия. Люциан жаждет войны с Вольтури, дабы навсегда отобрать меня у Аро, румынский клан выслал предупреждение о грядущей бойне с нами. При этом все наши враги готовы объединить усилия. Ещё меня терзает то, что я не помню слова ведьмы, которая рассказала мне все ключевые моменты грядущих событий… Это просто ужасно! Ещё эта Вальпургиева ночь! Каллены, прибывшие просить защиты! Столько бед обрушилось на нас в один миг! А ведь всё началось опять в очередное полнолуние… Нельзя верить лунному свету! Он завораживает, а после – убивает даже бессмертных.
– Мама, ты всегда была такой сильной… Я восхищался тобой и отцом. А что стало сейчас? Он продаёт тебя ради блага клана, а ты и рада стараться! Это омерзительно! Я верил в вас, как в самых могущественных богов… Я был убежден, что наша семья – та нерушимая основа, в тени которой можно укрыться от всех невзгод… А что на деле?! Что стало с Вольтури?!
– Адам, будучи совсем юным и наивным, ты верил в святость этого мира и нерушимость власти своего отца. Мы пытались скрыть от тебя правду о жестокости всего того, что происходит вокруг нас… Теперь ты её узнал. Что ж…
– Агнесса всё это знала?
– Бóльшую часть.
– Поэтому она ушла из клана?
– Нет. Она покинула нас из-за Леона в порыве обрести жизнь, подобную той, которой обладают смертные.
– Последние три дня отец каждое утро созывает своих лучших поданных. Они докладывают ему о количестве новообращённых, вступивших в наши ряды. Их слишком мало, чтобы противостоять румынам. Но с ликанами у нас численное преимущество, если только Люциан не перейдет в стан врага в последнюю минуту.
– Люциан – марионетка, которую глава Вольтури дёргает за одну единственную ниточку.
– За тебя?
– Ох, лучше бы ты не спрашивал.
– А что об этом скажет закон Вольтури? Помнится, старейшины собирались судить Калленов за то, что они дружили с оборотнями!
– Кто тебе об этом рассказал? – несколько раздражённо уточнила я.
– Белла.
– Почему-то я не удивлена, – заметила я. – Подданным запрещается заключать союз с представителями других сущностей без разрешения старейшин. На тот момент Каллены нарушили закон. Но и вервольфы были иные. Те, с которыми водилась семья Карлайла, лишь жалкая кучка дворняг. Ликаны, что обитают на здешних территориях в сотни раз опаснее, сильнее и хитрее. Даже их внешность говорит за себя. Что тебя ещё смущает?
– Отношение отца к тебе. Он торгует твоим телом.
– Ты уже говорил это. Но, рассуди сам, сегодня он отказался идти на сделку с Люцианом. Если бы я лично не подписала договор, то всего этого бы не было.
– Я знаю. Я всё слышал.
– Подслушивал? – ласково улыбнулась я.
– Речь идёт о моей семье. Я имею право знать.
– Не спорю.
– Как же ты можешь нарушать тот пункт закона, который сама же и защищаешь?!
– Адам, сынок, – я положила ладонь на его теплую щеку, – поверь мне, от того, что я совершила эти преступления клану не стало хуже, даже наоборот, особенно, когда никто лишний об этом не знает. Твой отец в курсе всех моих грехов, а значит, всё в порядке.
– Мой мир разрушен до основания.
– Не стоило так обольщаться. Мы не святые.
– Да, прости меня. Вы делаете всё, чтобы клан продолжал жить, а я не оценил ваших жертв.
– Ты ещё слишком молод, чтобы видеть наперед все ходы в стратегии Вольтури.
Он слегка улыбнулся и оставил меня одну.
– Белла, значит, – повторила я имя жены Эдварда, покидая балкон, отчеканивая каждый шаг.
Я нашла её в одной из комнат, что была в высокой башне замка. Она стояла у окна, а вся её поза выражала полное спокойствие.
Я захлопнула за собой дверь и остановилась недалеко от неё.
– Зачем ты сказала Адаму про то, что было почти пятнадцать лет назад? – строго задала я вопрос.
– Разве сын не должен знать о тщеславии своего родителя? – я видела в её взгляде возмущение, возникшее после моих слов, да и в целом появления.
– Это не тебе решать. Впредь, держи язык за зубами!
– Не понимаю, что Вас так огорчило, госпожа Вольтури? – усмехнулась она.
– То, как ты преподнесла эту историю! Вольтури вершили правосудие. Они были уверены в том, что твоя дочь была обращена, а не рождена! И не смей очернять честь старейшин!
– Куда уж мне до Вас…
– О чем ты?
– Вы меня прекрасно поняли.
– Договаривай.
– Слухи ходят, что между Вами и вожаком ликанов… Как бы это помягче сказать? Любовь…
– Во всяком случае, тебя это не касается, а глава Вольтури в курсе всех моих дел.
– Как скажете, – она вся была полна сарказма и ехидства, что меня безумно раздражало, но сделать я с этим ничего не могла, поэтому, вернув себе величественное самообладание, я покинула её комнату.
В бешенном возбуждении я влетела в покои Аро. Помимо него здесь был и Кайус, но меня это не остановило.
– Как долго ещё Каллены пробудут здесь? – выпалила я.
– Пока ситуация с румынами не прояснится, – невозмутимо ответил мне мой муж. – А что вдруг тебя так разгневало?
– Белла, – стараясь вернуть спокойствие в свой разум, произнесла я.
– Что же натворила эта дрянь?! – белокурый вампир заинтересовался моей историей.
– Она выставила правосудие Вольтури в черном свете, рассказывая о поступках старейшин Адаму, – приходя в себя, пояснила я.
– И что именно она рассказала? – казалось главу клана мало интересуют подробности.
– Что вы собирались убить их не по закону, когда узнали о её дочери, а ещё за то, что они водили дружбу с волками, хотя сами теперь заключаете с ликанами союз! Под какой параграф подходит её поведение? Я немедленно вынесу ей смертный приговор!
– Параграф два. Пункт три, – начал Кай. – При выявлении и подтверждении подлинными свидетельствами подстрекательства других подданных клана на восстание, мятеж, бунт старейшины в праве приговорить к смертной казни и осуществить её посредством палачей. Так… Что ещё? Параграф шесть, госпожа Вольтури, который Вы, кстати, и защищаете. Пункт два: вступление в дружеский, любовный или иной контакт с представителями враждебных кланов, племён, отдельными особями караются смертью. Я бы предпочел объединить, – мой собеседник злорадно усмехнулся.
