«Проскочу между вампирами и ликанами, тем более, что дальше повстанцы не двинутся!» – думала я, меря лес быстрыми шагами.
Вдали, по левую свою руку, я заметила армию Вольтури, двигавшихся гордо по лесным равнинам. Они были в черных мантиях.
– Аро… – нежно произнесла я, остановившись, чтобы перевести дыхание.
Из глубины соснового бора, справа от меня раздался грозный рев ликанов. Я узнала, хотя, вернее сказать, почувствовала, среди них голос вожака.
– Люциан… – бережно прозвучало его имя из моих уст.
Два отряда, воевавшие столетия между собой, шли навстречу друг другу, чтобы, сомкнувшись, принять бой против бунтаря и разбойника, возомнившего себя выше закона.
Я прибавила шаг. За моей спиной я отчетливо слышала топот тысячи огромных волчьих лап. Это были повстанцы.
Внезапно я ощутила на себе холод чьих-то рук.
– Тихо! – приказал голос, чей обладатель тащил меня на огромной скорости прочь отсюда.
Наконец он остановился и поставил меня на землю возле старого дерева.
– Аро! – воскликнула я и прижалась к нему, ощущая, как передается моя дрожь ему.
– Что ты здесь делаешь? – строго спросил он.
– Люциан запер меня в доме, но я выбралась и… Да какая разница?!
Я жадно впилась своими губами в его.
– Он совсем тебя не кормит, – оторвавшись от меня на миг, заметил он.
– В каком смысле?
– Оголодала ты без меня…В этом смысле.
Я не могла насытиться им, зная, что за моей спиной идут сотни вампиров, а за его – ликанов. Он прижал меня собою к стволу сосны и слегка укусил за шею, так, что крови не оказалось, но я ощутила вязкую горячую боль и закатила глаза от наслаждения.
– Ох, нет у меня времени, чтобы заняться твоим воспитанием, – смакуя каждую букву, напомнил он.
– Эгон уже близко, – испуганно бросила я. – Вам нельзя медлить! Аро, прошу…
Он прикоснулся к моей щеке.
– Да не трону я Люциана… Сегодня.
Я улыбнулась, поняв, что он в тысячный раз проник в мое сознание, не захлопывая дверь по привычке.
За моей спиной послышались твердые размеренные шаги. Это были Вольтури. Он встал во главе клана между Маркусом и Кайусом. Ряды вампиров передо мной сомкнулись, и я оказалась сзади, в полной безопасности. Хотя ему не стоило за меня переживать, я куда неуязвимее, чем все его подданные вместе взятые.
Что я скажу Люциану, когда он увидит меня с Вольтури? Сейчас это было неважно.
Армия вампиров примкнула к ликанам. Численность союзников перевалила за тысячу, и у Эгона, действительно, не было шансов.
Люциан принял человеческий облик и набросил на плечи накидку. Он подошел к Аро, который вышел к нему навстречу.
– Что она здесь делает? – кивнув в мою сторону, спросил он у него.
– Ты недостаточно хорошо ее охранял, – упрекнул его глава Вольтури.
– Я оставил с ней лучшую охотницу.
– Как видишь, она сбежала без посторонней помощи.
– Ты вернешь ее мне?
– После битвы.
Люциан бросил на собеседника презрительный взгляд, полный раздражения и вернулся к своей стае.
Действительно, те ликаны, которых я видела перед собой, были куда более ужасающими, чем милые песики, с которыми водились Каллены. Это были настоящие монстры с огромными клыками и когтями. Они могли передвигаться, как на четырех, так и на двух лапах и, даже деревья, не были для них преградой. У них была возможность перепрыгивать со ствола на ствол.
– Приближаются! – крикнул один из слуг Вольтури, спрыгнув с высокой сосны.
Люциан обратился в ликана, сбросив черную мантию, прикрывавшую его наготу. Со мной остался один из оборотней и Генерва, подопечная Аро. Отныне я была нейтральной территорией, на которую не посягали ни вампиры, ни ликаны.
Эгон показался из-за деревьев, сопровождаемый семью сотнями своих сородичей, которые предали Люциана.
Мою грудь сковал страх. Нет, за себя я не боялась, ведь мне ничего не угрожало. Даже, если бы вервольфы разорвали меня в клочья, то мне бы понадобилось меньше получаса, чтобы заживить все свои раны. Жаль, что с душевными такой фокус не получался. Я переживала за Аро и Люциана. Мне ужасно хотелось им как-то помочь, но я, обладая обычными человеческими данными, ничего не могла сделать.
Бой длился почти два часа. Все внутри меня сжималось при каждой атаке врага.
Прямо передо мной на землю упал один из оборотней-бунтарей. Джейн набросилась на него вместе с Деметрием. Его лапы были зажаты между ледяных пальцев вампиров. Они оборвали их и отбросили в сторону, где те превратились в человеческие руки, а сам соперник – в человека. Из плеч, где только что были целые конечности, в бешенной пульсации вырывалась кровь, были видны пучки нервов, артерий и вен. Среди багровых лохмотьев плоти проявлялась белоснежная поверхность костей: ключицы и лопатки. Деметрий выхватил из ножен серебряный кинжал и отрезал голову животному, превратившегося в мужчину. Зрелище, скажем, неприятное, но я и сама была готова так резать их, чтобы сохранить жизни Аро и Люциана. В тот миг было плевать на все общечеловеческие нормы морали, к тому же, здесь людей и не было…
Сколько раз за битву я порывалась сбежать от своих надзирателей, чтобы принять участие в сражении, но их страх быть наказанными своими господами пугал их сильнее, чем надвигающееся полчище вервольфов.
Когда полночный кошмар был окончен, а самый последний мятежник уничтожен, я наконец освободилась от пристального контроля своих надзирателей.
– Пошли, – схватив меня за руку, приказал Люциан.
– Куда? – я с надеждой посмотрела в сторону Вольтури.
– Тебе здесь не место! – бросил он.
– С чего ты это взял? – раздался голос Аро позади меня. – Здесь все свои, и никто ее пальцем не тронет!
– Ты ее выгнал! Как ты посмел совершать такое?! – зарычал на него Люциан.
– Ты бы прикрылся, а то совратишь всех моих дам! – усмехнулся Аро.
Ликан запахнул мантию и потащил меня за собой.
– Люциан, стой! – крикнула я, и он остановился.
– Что? Хочешь вернуться к нему?
Я упала на землю, вцепившись ногтями в почву.
– Я не знаю! – вопила я на весь лес так, что и оборотни, и вампиры были оглушены моим голосом.
Аро стоял в двадцати метрах от нас и наблюдал за моей истерикой. Люциан присел рядом со мной и обнял меня, бросив недоумевающий взгляд на своего соперника.
Я ничего не могла ни сделать, ни объяснить, а только уткнулась в его плечо и плакала. Все слишком запуталось. Никогда еще за две тысячи лет я не была так раздавлена морально, как сейчас. Даже, когда по заговору сената убили моего первого мужа, мне не было так тяжело. Слезы сами вырывались наружу и заставляли меня сильнее прижиматься к ликану, чтобы скрыть свою слабость, которая и так уже оголила себя на все сто процентов. Я ненавидела себя в эту секунду, когда впервые увидела Люциана, такого униженного, изможденного, удерживаемого на цепях слугами Вольтури… То была жалость, которая переросла в страсть.
