В связи с этим пришлось ежедневно по двадцать — двадцать пять километров по лесу наматывать. Хотя сейчас в России говорят не километров, а вёрст, но, насколько помню, они почти равны. Сходил посмотрел на бобров. Их там трое оказалось. Одна явно бобриха, здоровая такая, и два детёныша при ней. Ну, малыши пускай пока растут, посмотрим, какими через год станут. А старшую обязательно отстрелим перед уходом, за неё хорошие деньги можно выручить.
Знахарка кучу всяких трав и ягод на продажу насушила и бобровую настойку сделала. Ох и долго ж я вонючий деревенский самогон угольками чистил! Водки, к сожалению, купить не удалось. Самогон бы по уму перегнать с отсечением хвостов, но где ж мне здесь самогонный аппарат взять? Сестрёнка целыми днями шныряет по лесу, грибы с ягодами собирает и половину в деревню матери относит — это у неё осенняя трудовая повинность такая. У нас уже три мешка грибов на зиму насушено и несколько берёзовых туесков, полных ягод, стоят. Их, кстати, местные для более долгой сохранности прямо в туесах топлёным жиром заливают. Говорят, в таком виде ягоды в погребе и до февраля простоять могут.
Каждый раз, проходя мимо Волчьего ручья, я, пользуясь последними тёплыми деньками бабьего лета, с удовольствием в нём купался. Вода там холоднее, чем в пруду, зато прозрачная и тиной не пахнет. Правда, участков, удобных для купания, всего четыре на десять вёрст, и то воды максимум мне по грудь будет. Мелковат ручеёк, но в конце двадцатого века в средней полосе России он считался бы нормальной лесной речушкой.
Присмотрел, где есть смысл золотишко поискать, надо бы этим делом до холодов заняться. Сначала меня поразил цвет песка в ручье при ярком солнце — золотой. Мелькнула радостная мысль: «Вот счастье-то привалило!» Но тут же обломался: песок блестел только на солнце и только в воде. На золото проверять не стал, в ладошке шлих не намоешь, лоток промывочный нужен. Решил его на торгу прикупить, делать самому с помощью ножа и топора — гемор ещё тот. Как ни старайся, выйдет грубо и для промывки малопригодно. Стамеску бы, тогда бы попробовал, а так…
За пару дней до поездки на торг Софа надумала обсудить с нами цены на товар, в том числе и на бобровую струю. Знахарка постаралась донести до наших с Машулей мозгов, что выручка за пять бутылочек настойки — это огромные деньги для здешних мест. Можно плохонький дом в городе купить или два-три года жить безбедно. И за эти деньги нас могут запросто, по её выражению, живота лишить. Мы прониклись.
Посему мы с Машкой о бобрах забываем напрочь. Какие такие бобры? Не-е, шкура старая. Где добыта, не знаем. Добытчики кто? Да шут их знает. Дядьки с дальних краёв мимо проходили и, не назвавшись, в тайгу подались. Бобровую шкуру вообще в самом конце продаём, меньше ненужных вопросов услышим. А настойку уж Софа сама сбывать станет, она тут со многими знакома и представляет, кому этот товар по карману. Ко всему прочему, ложь прекрасно видит, вот ей и карты в руки.
Она считает, на торгу продадутся две-три бутылки, не более, там богатые люди нечасто бывают. Так что, если хотим всё сбагрить, нам предстоит поездка в Канск. Наверно, это даже кстати: ружьё купим, без него, чувствую, зимой хреново будет. Заодно и револьверчик какой-нибудь взять не помешает, появится защита от лихих людей и прочих неожиданностей.
Потом определились с ценой на шкурки. Их у нас много. При этом спрос на зимний мех в середине осени большой, его реально продать по максимуму. Соответственно, выручка ожидается немалая. Старшим по торговле назначили Машку, а я при ней так, подай-принеси. Снижение цены хорошим людям разрешается лишь под чутким руководством главного начальника — Софы.
Глава 4
К торгу приготовили два мешка пушнины и один со знахаркиными травками. Захватили также сушёных грибов, ну и пять бутылок бобровой струи. Наварили настойки от гнуса, аж четыре здоровых горшка. Я сшил под них из мешковины две авоськи, напоминающие ушастые целлофановые пакеты.
Встали почти ночью. Как сестрёнка высказалась: черти в кулачки ещё не били. Женская часть нашей компашки приоделась в новое и чистое, я отправился в повседневном: другого-то нет. Только недавно сшитые мокасины надел. Слегка перекусили, дверь палкой подпёрли и пошлёпали.
Вот что мне всегда нравилось в маленьких деревнях — и в той жизни у обеих моих бабушек, и тут, — так это отсутствие замков. Видят гости, палка к двери приставлена, значит, нет хозяев дома, принять некому. Сиди на завалинке, дожидайся их прихода или поворачивай туда, откуда пришёл. Кажется, здесь Сибирь, преступников сюда ссылают, бояться нужно, а люди спокойно живут.
И ладно бы так поступали одни бедные (что с них взять?), но и богатые семейства ведут себя подобным образом. Частенько для защиты от зверья вокруг дома огромный забор выстроен. На работы в поле народ уходит, последний же, самый шустрый, ворота и калитку на засов закрывает и, через забор перемахнув, вдогонку за всеми отправляется. И стоит с виду неприступная усадьба, а за забор заглянешь — дверь в дом по-прежнему палкой подпёрта.
Ну а если всё же влез кто в дом без спроса, то наказание от хозяев зависит. Умирал человек с голоду и взял необходимое — отпустят с богом, а поможет по хозяйству — и рады останутся. С забравшимися же из корысти разное случается. Своему, местному, наваляют звездюлей по самое не балуйся, вытрясут компенсацию за нанесённый ущерб и отпустят. С чужим же как сложится: могут в полицию сдать, а могут и под ближайшим дорожным кустом закопать. После звездюлей, разумеется. Как русскому человеку без них, тем более повод такой.
Софа заранее договорилась поехать на торг вместе со знакомыми из соседней деревни, но не из деревни Мишки и Машки. И, я считаю, правильно поступила, не хрен отчиму знать про наши коммерческие дела. Оставался шанс столкнуться с односельчанами на торгу, но тут уж как повезёт. Потёмки в лесу были ещё порядочные, и хоть хорошо я изучил все тропинки в округе, но, пока дошли, чуть ноги не переломал: слишком неудобно охапку мешков нести.
Деревенька сибирских старожилов, в которую мы пришли, небольшая, я насчитал всего восемь жилых домов. В нашей с Машкой, Софа говорила, дюжина. Соседние деревеньки у нас, считай, самые маленькие в районе: в этой пятьдесят два человека живёт, в той — семьдесят три. И это с детьми. Мне такое положение, естественно, выгодно, всё же меньше народа по лесу бродит. Вон за время охоты двоих грибников уже встретил.
Причём с первым, пацаном моих лет, столкнулся нос к носу, он тихонечко за деревом сидел, сразу и не заметишь. Меня узнал и по имени поприветствовал, а я, как дурак, встал столбом и сообразить ничего не мог. В голове, словно в зависшем компьютере, медленно перебирались варианты не подходящих в данной ситуации приветствий: адьёс, мучачос, бонджорно, чувак, здоровеньки булы, ас-саляму алейкум, и вам не хворать. Но наконец заклинившая в мозгу шестерёнка провернулась, я улыбнулся и просто сказал: «Здравствуй».
Мы с ним всего минут десять поболтали и разошлись, а рубаха на моей спине мокрой стала. Теперь, если кого издалека замечаю, стараюсь обходить стороной. Ну его на… от греха подальше.
