Хм, что-то экзаменаторы задерживаются. А-а, нет, вот, похоже, и они. Уважаемый господин ювелир вернулся, да не один — ещё двух крепких старичков с собой привёл, ну и, конечно, другана-портного не забыл захватить. Как понимаю, все ювелиры Красноярска соизволили собраться вместе и наступает торжественный момент завершения моего начального обучения. Хотя какое оно начальное? Так, середина длинного пути, если мою прошлую жизнь принимать в расчёт.
Большую часть из того, что рассказывал сосед о ювелирном деле, я знал и раньше, всё же на свой страх и риск заниматься производством золотых украшений в двадцать первом веке и не иметь никакого понятия об их изготовлении может позволить себе только очень безалаберный человек. М-да… но, надо признать, кое-что из рассказанного Николаем Михайловичем и для меня оказалось в диковинку. Например, о старинных секретах хранения драгоценных и полудрагоценных камней я почти ничего не знал, о работе ювелирного сообщества в девятнадцатом веке и взаимодействии его членов вообще не имел представления. А в сообществе этом бурь и потрясений хватает.
Ювелирный бизнес огромен, и был он таким во все времена. Это ведь и разнообразные колечки-серёжки, и посуда в самом причудливом исполнении, оклады икон и яйца Фаберже, церковное золотое шитьё и усыпанные бриллиантами платья принцесс. Да всего и не перечесть. Но как бы ни был обширен этот бизнес, конкуренция в нём страшная. На данный момент в России каждый год открываются пять-шесть новых фирм, связанных с изготовлением золотых и серебряных изделий. Из них три-четыре прогорают и закрываются в течение года, некоторые умудряются протянуть чуть дольше, и лишь единицы добиваются стабильного существования.
Осмысливая свои возможности в современном ювелирном мире, я пытался найти и для себя область оптимального приложения сил, но, увы… кроме того, что делаю сейчас, ничего нового не придумал. Пробиваться в поставщики двора его императорского величества, как хотелось бы Николаю Михайловичу, не вижу смысла, не готов я месяцами корпеть над какой-нибудь одной безделушкой в угоду семейству Романовых, пусть даже она и прославила бы меня в веках.
Мне больше подошло бы производство разнообразных массовых изделий. В памяти хранится много интересной информации, да и опыт по созданию дизайна новых украшений имеется, так что, думаю, завоевание рынка пройдёт довольно легко. Самым удобным было бы просто купить один из существующих ювелирных заводиков, чтоб не заниматься длительным обучением работников. Но… денег лишних нет, а сам организовывать всё с нуля я не смогу из-за недостатка времени. Стало быть, мне остаётся лишь так же плавить золотишко потихоньку в подвале да камушки, купленные косметсалоном, шлифовать, надеясь на улучшение ситуации в дальнейшем.
Ладно, расширение собственного ювелирного бизнеса — дело будущего, сейчас же мне предстоит пережить небольшой экзамен, и буду я считаться уже не учеником, а подмастерьем. Жаль только, это не даёт права на личное клеймо. Вот лет через шесть, когда мастером стану, тогда да, а пока предстоит пользоваться клеймом учителя.
Поблажек мне никто делать не собирался, поэтому полчаса пришлось попотеть, отвечая на каверзные вопросы старичков-ювелиров. Но… рано или поздно всё заканчивается, закончился и этот «допрос с пристрастием». Специалисты признали мой уровень знаний достойным перевода в новый статус. Довольный Николай Михайлович оглядел всех орлиным взором, легонько хлопнул ладонями по коленям и встал. Откуда-то нарисовался поднос с бокалами и уже откупоренной бутылочкой французского вина, явно недешёвого между прочим.
Валерий Яковлевич быстренько разлил всем по чуть-чуть, и наконец зазвучали слова напутствия молодому подмастерью:
— Александр, я очень рад, что на старости лет мне довелось взять в обучение такого способного юношу. Уверен, я могу гордиться своим учеником, редко кому удавалось столь быстро постигать науку золотых дел мастеров.
Чёрт, приятно слышать такие слова, хоть и заслужил их в основном благодаря знаниям и умениям прошлой жизни.
— Немного изучив вас, понимаю: всего себя нашей работе вы посвятить не сможете — слишком много планов. Юность всегда любила ставить себе недостижимые цели. И всё же… в дальнейшем… как бы там ни сложилась ваша жизнь, постарайтесь уделять достойное внимание и ювелирному делу. И… поздравляю вас!
Краткость — сестра таланта! Хорошее напутствие понимающего человека. Я с удовольствием пригубил бокальчик за свой успех, а так как бутылка оказалась не одна, то пара часиков веселья и приятной беседы была нам обеспечена.
Домой вернулся ближе к обеду и, подходя к гостиной, услышал концовку стихов, декламируемых очень приятным баритоном. А когда понял, о чём они, то малость оторопел.
… усы да мундиры,
Дурни да воры — отцы-командиры;
Поле сраженья — арена мытарства —
Изображенье Российского царства.
Самодержавье, народность, жандармы,
Дичь, православье, шинки да казармы;
Тесно свободе, в законах лазейки;
Бедность в народе, в казне ни копейки;
Лоск просвещенья на броне татарства —
Изображенье Российского царства!
Это кто, чёрт побери, тут у нас вздумал революционными стихами баловаться?! Захожу в гостиную. Там обычная дамская массовка, и все рукоплещут, а перед ними в позе одухотворённого гения стоит молодой человек и благосклонно принимает аплодисменты. Причём парень худющий, поношенный сюртук на нём, как на вешалке, висит. Лицо бледное и довольно красивое, белые кудряшки старательно прилизаны. Натуральный блондин… в натуре. Прям мечта многих женщин! Да ещё с таким убийственным голосом.
Увидев стоящую рядом жену портного, решил поинтересоваться:
— Разве у нас в салоне дозволяется ругать верховную власть?
— Почему ругать?
— Так стихи уж больно неприятные для… — Я поднял глаза вверх.
— Ну что вы, это же Шумахер!
— Кто Шумахер? — Я недоумённо уставился на белобрысого, а в хмельной голове промелькнули воспоминания о гонках «Формулы-1».
— Александр, вы не поняли. Эти стихи написал Пётр Васильевич Шумахер — известный поэт, долгое время проживавший в Сибири.
— За поэзию сослали?
Мария Львовна захлопала глазами, а затем удивлённо ответила:
— Никто его не ссылал! Пётр Васильевич — уважаемый человек, работал он в Сибири.
— Да, вообще-то, в Сибирь многих уважаемых людей ссыл…
Видя возмущённый взгляд собеседницы, я вовремя заткнулся. Вот теперь совсем ничего не понимаю! Это ж явная антисоветчина… тьфу… антицаризмщина. Э-э… ну, в смысле вызов царскому режиму. И почему, спрашивается, здешний Шумахер до сих пор не на каторге? Да ещё и уважением пользуется у местной элиты, а стихи его с пафосом читает инфантильная молодёжь.
Пришлось мысленно почесать себе затылок. Неисповедимы пути твои, Господи, я явно не врубаюсь в некоторые реалии современной жизни. Прям хоть картину пиши — «Суров царизм на исходе лета». Ха, что-то тебя, Сашок, на лирику потянуло.
