Ну что ж, собирался я в Питере электролизом меди заняться, займусь до кучи и латунью.
Дальше разговор скатился на обычную мужскую болтовню: служба, охота, анекдоты и немного о женщинах. Я тоже несколько охотничьих историй рассказал, господа оценили. В целом общаться с новыми «родственничками» мне было приятно. Компания подобралась, скажем так, высоко… хм… ну, может, не высоко, но уж точно интеллектуальная, с теми же бизонами так не пообщаешься. И больше всех мне понравился кавалергардский полковник Александр Александрович. Весёлый и живой мужик, о таких говорят: он душа компании.
Под конец встречи я обошёл и дамские коллективчики, но к их разговорам уже вполуха прислушивался. Обычная салонная болтовня чистой воды.
— Говорят, с первого января в Петербурге можно будет купить железнодорожный билет на весь путь, хоть до Киева, хоть до Таганрога.
— Вы слышали, для людей, неудачно вложивших деньги в дело, появилось новое выражение: прогорел, как Мстинский мост.
— Фу, бог мой! Над ней уже вся труппа потешается. Ну право, нельзя петь в столичном театре с такими цыганскими интонациями.
Полезную информацию я старательно запоминал, а сам в основном помалкивал. Погулял по квартире, если её, конечно, можно так назвать. Точнее, наверно, будет всё это великолепие обозвать хоромами. Уютных домашних комнат нет, сплошная анфилада шикарных гостиных. Везде вдоль стен расставлены изящные столы, зачастую с толстыми мраморными столешницами. Удивило, что в доме тепло, а мрамор почему-то холодный, будто недавно с улицы принесён.
Между окнами висят большие, во весь простенок, зеркала. Всюду стоят вазы Императорского фарфорового завода, большие позолоченные канделябры и вычурная мебель из красного дерева — такая вся на чёрных львиных лапах, а стулья ещё и с подлокотниками, заканчивающимися головами чёрных сфинксов и арапов. Стены же украшены разнообразными картинами в золочёных рамах и портретами каких-то генералов. Ну и музыкальные инструменты стоят почти в каждой гостиной. Как бы сказал дед Ходок, увидев это жилище: «Ой богато люди живут, ой богато!» По сравнению со скромной восьмикомнатной квартирой Путиловых тут, можно сказать, Версаль.
Вечер закончился довольно благостно, расставались мы со всеми тепло. Категорического неприятия наше «семейство», похоже, ни у кого не вызвало. Посмотрим, как дальше дела пойдут. Уже дома, улучив минутку, спросил у Софы, не почуяла ли она сегодня своим экстрасенсорным восприятием какого-либо подвоха. Меня заверили: я напрасно волнуюсь. Что ж, замечательно, первый шаг на пути вхождения в клан мы сделали.
Правда по закону мы с Машкой к клану всё равно отношения иметь не будем. Сейчас усыновление вводит детей только в семью, а не в род усыновителя, то есть, если даже усыновление завершится благополучно, родственнички графа для нас останутся никем, и мы для них тоже. Но, разумеется, это не отменяет чисто человеческого отношения. Как говорит наша старшая, частенько кланы относятся к усыновлённым как к своим, и тут уж закон идёт побоку. Остаётся надеяться, что это наш случай.
М-да, хотя… есть у нас с Машулей способ войти в клан Ростовцевых и по закону. Для этого мне надо всего лишь жениться на ком-нибудь из них, ну а сестрёнке, соответственно, выйти замуж. Ой, мама мия, это был бы номер!
В понедельник с утра сходили в Императорскую Академию художеств, посмотрели на выставку картин профессора Айвазовского. Я, кстати, к своему стыду, не знал, что он профессор, а тут оказалось, человек не только прекрасные картины пишет, но ещё и обучает молодых художников. Понравилась ли выставка? Безусловно! Увидеть вблизи шедевры великого мариниста, а заодно и его самого, — это дорогого стоит.
После выставки я с компанией расстался. Они по кафешкам двинулись, а я отправился к Путиловым. Сегодня к обеду они обещали быть у нас, для знакомства с Софьей Марковной и графом, а вот до обеда мы с Николаем Ивановичем собирались поговорить о делах. Сначала, правда, попили чаю с Екатериной Ивановной, ну а потом уж уединились в кабинете.
Путилов сразу расстелил на столе план красноярской судоверфи, сложил с краю прочие бумаги, оставленные мною для ознакомления, и заявил:
— Александр, ваш проект домны — это что-то поразительное. Да и весь металлургический комплекс вызывает восторг и удивление. Неужели всё это придумали и спроектировали вы?
— Ну что вы! Добрая половина того, что тут изображено, — это задумки отца. Я лишь постарался вписать всё в рельеф местности, предоставленной нам под завод.
Эх, скромный ты, Саша.
— Всё равно создать такое продуманное хозяйство под силу лишь опытному инженеру.
Дальше вопросы полились рекой. А что? А как? А зачем? Николай Иванович — истинный холерик по темпераменту, однозначно. И не сидится ему спокойно, всё вскакивает и бегает вокруг стола. Такой бешеный напор редко у кого встретишь. Ох и устал я ему подробно обо всём рассказывать. Да ладно рассказывать, больше приходилось объяснять и даже убеждать иногда в правильности того или иного решения. Уф… кошмар!
— Александр, а как вы посмотрите на моё предложение вам рассчитать проект домны и мартена для моего завода? Из того, что вы мне сейчас рассказали, я делаю вывод о ваших обширных познаниях в вопросах варки стали и чугуна.
О, блин! Кажется, ты перестарался, Сашок, изображая опытного металлурга. У-у, ёлы-палы! А отказывать нельзя.
— Для вас с великой радостью. Но зачем вам домна? Удобнее поставить большой мартен и переделывать в нём чугун с ваших финских заводов на сталь. Это резко снизит её стоимость, а спрос на сталь, заметьте, постоянно растёт.
— Да-да! Возможно-возможно. Однако покупка руды, английской или даже шведской, при своей-то домне выйдет ещё выгоднее.
— Но заградительные таможенные сборы эту выгоду сведут на нет.
— Можно истребовать определённый, не облагаемый сбором лимит. Нынче многие заводы так делают. Цены на российский металл слишком кусачие. В Финляндии добыча озёрных руд тяжела, а прочие руды там худые. С Урала же доставка цену ломит.
— Что ж, наверно, вы правы. А на Обуховском заводе ничего нового ставить не собираетесь?
Николай Иванович как-то грустно усмехнулся:
— К сожалению, в данный момент я к руководству Обуховского завода касательства не имею — отодвинут за ненадобностью.
— Это как? — я с недоумением на него посмотрел. — Ведь Обуховский завод вам принадлежит, вы единственный оставшийся в живых учредитель.
— У завода множество займов, и, пока он их не вернёт, там будет заправлять администрация военного ведомства. Кроме этого, не всё так просто с принадлежностью завода. Боюсь, после возврата займов я смогу рассчитывать только на свою долю: доли товарищей, по всей видимости, отойдут в казну.
Ничего себе! Вот и бери после этого кредиты у государства. Назначат внешнее управление, отберут долю, причитающуюся по договору, и сосите лапу, хозяин.
— А надолго ли установилась военная администрация? Как вы сами полагаете?
