Чёрт с ними! За столом сидим, поём, пляшем…
Поднимем эту чашу за детей наших
И скинем с головы иней,
Поднимем, поднимем.
За утро и за свежий из полей ветер,
За друга, не дожившего до дней этих,
За память, что живет с нами,
Чёрт, переборщил я с эмоциональным надрывом. Голос немного сорвался, и слеза по щеке покатилась. Господа на глазах мрачнеют, но слушают внимательно. Песня уж больно хороша, для мужиков за сорок самое то.
Чтоб ворон да не по нам каркал,
По чарке, по чарке.
Почти минуту народ в себя приходил после того, как я закончил струны терзать. Потом уж Полетика общую мысль высказал:
— Вот так тихоня! Удивил, слов нет. Вечно молчком, вечно себе на уме, и надо же! А талантливо, господа, талантливо!
Все с ним согласились. По ходу песни постепенно к нам в комнату подходили всё новые и новые слушатели, и в конце в небольшой комнатке уже все гости собрались, а кто войти не смог, в дверях стоял.
— Я хотел бы спеть ещё одну песню. В ней, наверно, весь мой отец, все его мольбы и чаяния.
Действительно, всё, что я узнал о старшем Патрушеве, все его поступки и желания согласуются с этой песней. Она как будто его словами написана.
Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Господа хмурились, но слушали внимательно.
Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно…
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно
[31].
Первым опять Полетика высказался:
— Да-а, такой он и был. Не от мира сего.
Ну, значит, и по поводу этой песни ты, Сашок, не ошибся, да и по поводу её восприятия окружающими тоже. «Папуля» тебе достался интеллигент редкостный да при этом ещё и чудаковатый. Он вполне мог желать «всего, всего, всего и сразу всем, чтоб не обидно». А то, что никакая жизнь столь нелепого сценария предоставить не может, его мало интересовало. Из добытой информации у меня в конце концов сложилось мнение о нём как об этаком гоголевском Манилове с техническим уклоном, причём Манилове, который всё-таки периодически отрывал свою задницу от дивана. То есть если оценивать объективно, он полная противоположность деятельному Путилову, и то, как они сошлись и подружились, для меня до сих пор является загадкой, — наверно, тут сказалось их совместное кадетское прошлое.
После отставки с флота становиться гражданским чиновником «папа» не захотел, и в Морское министерство, как Путилов, служить тоже не пошёл. В общем, «вляпываться во власть» не пожелал. Заниматься предпринимательством он также не посчитал нужным. Как я понял, ему больше нравилось путешествовать по России и Европам. Впрочем, вынужден признать, не только на красоты он там любовался, но и на заводах бывал, и с некоторыми известными учёными встречался. Ещё любил (полагаю, уж совсем от нечего делать) самостоятельные научные исследования проводить — как металлургические, так и химические — и писать разнообразные статьи по этому поводу.
Да, хорошо, когда работать ради содержания семьи не обязательно, хорошо, когда богатое наследство преподносится тебе на блюдечке с голубой каёмочкой и деньги имеются в достатке всю жизнь. Но будь иначе, не чурался бы господин Патрушев чиновничьей работы, а там, глядишь, и в ссыльнопоселенцы вряд ли бы угодил.
С началом крестьянской реформы его, по словам Николая Ивановича, ни с того ни с сего (а я подозреваю, смерть жены так повлияла) понесло гневно изобличать внутреннюю политику царского правительства, прошедшие реформы по освобождению крепостных крестьян он счёл недостаточными. За это впоследствии господин Патрушев и получил императорское неудовольствие, а в придачу и высылку из столицы в провинцию. Но даже в этом деле «папа» закидон отчебучил. Его в Оренбургскую губернию высылали, то есть по терминологии современного чиновничества «в места не столь отдалённые», а он заявил: раз отправляете меня в ссылку, то отправляйте, как всех выдающихся граждан, к чёрту на кулички — в Восточную Сибирь. Ну и упекли его в результате под Канск.
Вот если честно, я этого вообще не понимаю. Кому и что он своей последней выходкой пытался доказать? Чиновникам? Царю? Смотрите, какой я крутой? Мне на ваши угрозы и наказания наплевать, я их ещё и усугубить могу. Ага, специально шапку не надену и отморожу уши назло бабушке! Это что, какая-то гипертрофированная сверхинтеллигентность его покусала? Тараканов в голове приумножила, а понимание законов жизни сократила напрочь. Не удивлюсь, коль «папашка» своим эпатажем лишь рассмешил царское окружение. Он что, как развлечение эту ссылку воспринял, как временный отдых в сибирском лесу? Или как пламенный символ — «Назло врагам страдать я буду»?
Путилов прервал затянувшееся молчание вопросом:
— А есть ли ещё песни?
— Есть.
— Тогда давайте перейдём в главную залу, чтоб всем нам было удобно слушать. Мне кажется, и остальные песни будут хороши.
Эх-х, петь так петь! Ну и выдал я небольшой концерт уже для всей с удобством рассевшейся компании. От души выдал! Вспомнив, как Николай Иванович сетовал на излишнюю ревнивость моего «папа» к «мама», причём даже в отношении своих друзей, я спел романс:
Где взять мне силы разлюбить
И никогда уж не влюбляться,
Объятья наши разлепить,
Окаменевшими расстаться?…
[32]
На этот раз после окончания песни уже никто не пожелал высказывать своё мнение, все замерли в ожидании продолжения. Я припомнил чьё-то высказывание о том, что «отец» очень хотел побывать в Стамбуле, но так и не смог туда попасть, и спел:
Никогда я не был на Босфоре,
Ты меня не спрашивай о нём.
Я в твоих глазах увидел море,
Полыхающее голубым огнём…
[33]
Можно сказать, я врастал в реальность. Подбирал репертуар под конкретного человека, под его мысли, поступки и под его жизнь. А закончил я, конечно же, песней о море, оно для всех присутствующих наиболее животрепещущая тема.
