Внезапно он остановился. На него как будто повеяло неведомой опасностью, и он вгляделся в идущих ему навстречу двух нищенски одетых людей. Их лица были неподвижны, глаза излучали холод смерти. И в его памяти всплыли события годичной давности.
…Шторм налетел на Тир внезапно. Гигантские волны бились о скалы, выбрасывая в вверх облака мелких брызг. Редкие зеваки наблюдали, как купеческий корабль с трудом лавируя среди грозных валов, входил в гавань. Найдя тихое место, он бросил якорь и к берегу отошла небольшая лодка.
Конрад принял капитана корабля с некоторой долей подозрительности. Тот сдержанно поклонился и сказал:
– Господин, нас занесла в твои владения неожиданная буря. Как только она закончится, мы покинем твою гавань.
– Что вы везете?
Капитан надменно посмотрел на Конрада и в его голосе прозвучала неприкрытая угроза:
– Корабль и груз принадлежат ассасинам. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, кто это такие?
Кто же не знал о грозной секте мстителей, державшей в страхе весь Восток?! Их жертвами были эмиры и правители. И если их глава приговаривал кого-то к смерти, то ни крепостные стены, ни бдительная охрана не могли спасти жертву от неминуемой кары!
Однако Конрада не смутила наглость капитана:
– За твоими ассасинами числится давний долг перед христианами. Мы не забыли, как сорок лет назад они убили графа Раймунда из Тулузской династии, потомка легендарного предводителя первого крестового паломничества.
Он помолчал и вынес приговор:
– Те, кто долго живут, говорят так: «Голова человека держится на кончике его языка». Твоя неразумная голова будет отрублена вместе с дерзким языком. А команда посидит в каземате, пока не наберется почтения к христианам. Корабль и груз я беру в казну Тира. Верь, они послужат святому делу, – и он дал знак воинам увести капитана…
Маркграф, как во сне, смотрел на быстро приближающихся незнакомцев. Оказавшись на расстоянии нескольких шагов, они выхватили кинжалы и бросились на него. В его мозгу вихрем пронеслась мысль: «Ассасины и вправду ничего не забывают!» Один из нападавших подбежал к Конраду вплотную. Маркграф почувствовал, как холодная сталь вошла между ребрами и острое жало укололо сердце. В его груди полыхнуло пламя, сознание померкло и перед мутнеющим взором проплыли знакомые с детства картины далекой родины – зеленая долина реки По и величественные отроги Альп…
Истекающего кровью Конрада перенесли в ближайшую церковь. Жизнь стремительно уходила из его сильного тела и когда к нему доставили Изабеллу, он был уже мертв.
Генриху Шампанскому, приехавшему готовить Конрада к коронации, пришлось заняться его похоронами. А сразу после них он столь же внезапно оказался на собственной свадьбе. Ричард как будто предчувствовал грядущую смерть строптивого маркграфа и в течение нескольких дней со свойственной ему решительностью расставил все по своим местам. Изабелла, носившая под сердцем новую жизнь, обрела нового мужа. Так молодой племянник Ричарда оказался на Иерусалимском престоле. Корона, за обладание которой были пролиты реки благородной крови и сломано множество судеб, мирно опустилась на совершенно случайную голову!
Ричард мог полностью положиться на преданность и рассудительность Генриха. Но радость победы омрачилась неприятными слухами, быстро разлетевшимися по Палестине. Его, величайшего суверена и признанного предводителя христианского войска, обвинили в причастности к гибели Конрада Монферратского! И все от того, что схваченный ассасин под пытками назвал среди прочих и его имя! Ричард был в ярости: мало ли что мог придумать обкуренный гашишем бродяга? Он сгоряча пригрозил недоброжелателям суровыми карами, но злые языки не унимались. И он решил действовать тоньше. Вскоре распространилась молва о причастности к громкому убийству Онфруа де Торона, первого мужа Изабеллы, якобы обиженного на Конрада за похищение законной жены. Некоторые говорили о заинтересованности султана Салах ад-Дина в устранении удачливого христианского полководца. Кое-кто толковал о мести ассасинов за давний захват маркграфом их корабля с сокровищами и казнь его капитана. В итоге тайна гибели Конрада оказалась навеки погребенной под множеством противоречивых версий.
Едва успел Ричард отвести от себя тяжкое обвинение, как из Лондона пришли недобрые вести. Его брат Иоанн в соборе Святого Павла при большом стечении народа сместил Гильома Лоншана, дотоле державшего в своих руках поводья власти. Наверняка Иоанн действовал по наущению французского короля Филиппа! Новая лихорадка овладела Ричардом. Он понял, что оказался в западне: пока он сражался за освобождение Святого города и решал судьбу Иерусалимского престола, враги покусились на его собственную корону!
Надеяться можно было только на железный характер королевы-матери Алиеноры, которая должна была противостоять заговорщикам. Сейчас он еще раз убедился в ее мудрости. Именно она настояла на передаче ей регентства на период его отсутствия в Англии. И тем не менее, надо было немедленно возвращаться на родину.
Он ускорил переговоры с Салах ад-Дином о прекращении военных действий. Тот прекрасно понимал положение короля и выставил главное условие: Иерусалим должен остаться во владении мусульман! Султан слегка подсластил прописанное Ричарду горькое лекарство от величия, пообещав предоставить христианам доступ к святым местам и оставить в их распоряжении города от Яффы до Тира. Королю пришлось принять эти условия. Перемирие было заключено на три года и восемь месяцев, оставляя крестоносцам призрачную надежду на восстановление справедливости.
В начале осени Ричард отправил сестру Иоанну и жену Беренгарию в Марсель, пообещав в скором времени последовать за ними.
Закончив свои дела, он попрощался с Генрихом Шампанским и другими баронами, остающимися в Палестине, и с немногими соратниками отправился в порт. Когда его корабль выходил из гавани Акки, он не смог сдержать слез и глядя на удаляющийся берег, воскликнул:
– О, Святая земля! Поручаю народ твой Господу и молю Его сподобить меня опять посетить тебя и помочь тебе!
Бессмертный султан
Отряд сарацин, сопровождавший Ренье, остановился на ночлег в небольшом городке в дневном переходе от Дамаска. На исходе дня почетные пленники в сопровождении воина направились на местный рынок. Пройдя по торговым рядам и приценившись к товарам, они вышли на площадь. В центре ее возвышалось копье с насаженной на него человеческой головой. Она была иссушена солнцем, овеяна ветрами, омыта дождями и на ее лице сохранились черты последней ярости. Вокруг ликовала разноголосая толпа. Всмотревшись в необычный трофей, юноша похолодел: это была голова неистового рыцаря де Шатильона, казненного Салах ад-Дином после Хиттинской битвы. Ее продолжали возить по владениям султана в назидание врагам истинной веры!
Улучив мгновение, Ренье шепнул другу:
– Масум, тебе надо бежать… Бери мешок с добычей и отправляйся в Тир. Расскажешь обо всем Роберу. А я скоро присоединюсь к вам.
