– Балуете вы их, отче! – с укоризной заметила тетя Маша.
– Кто же их еще побалует-то, – вздохнул иеромонах. – Вот вернут меня в обитель, тогда уж…
Что будет тогда, он никогда не говорил, но всем и так было ясно, что никак не менее чем катастрофа.
– Мартемьян, сын мой, поди сюда, – подозвал он одного из своих помощников.
– Да, батюшка, – кротко отозвался парень.
– А где крест? – заметил отсутствие на шее гайтана священник.
– Потерял, – зачем-то соврал Март.
– Нехорошо сие, – нахмурился отец Василий. – Надобно непременно сыскать!
– Найду, батюшка.
– А не найдешь, так приди ко мне, я тебе другой дам, – со значением в голосе добавил поп. – Православный!
Несмотря на то что примирение с древнеправославной церковью состоялось более двадцати лет назад и их кресты с иконами считались вполне благодатными, священники РПЦ все еще немного подозрительно относились к бывшим раскольникам. Что, впрочем, совершенно не мешало им выступать единым фронтом против местных сектантов и язычников.
– Нет, я свой найду, – непонятно зачем возразил Марик.
– Как знаешь, чадо, – не стал спорить отец Василий.
– Вы что-то хотели, батюшка?
– Охти мне, – хлопнул себя по голове поп, больше напоминавший байкера из оставленного Мартом мира. – Совсем забыл. Письмо тебе пришло, от отца твоего крестного. Где же оно…
– Потеряли?
– Типун тебе на язык, малахольный! Не иначе их благородие Пантелей Митрофанович забрал с прочими бумагами. Ступай к нему, там и получишь эпистолу свою.
– Благословите, батюшка.
– Бог благословит, – перекрестил воспитанника священник.
Кабинет директора располагался на втором этаже жилого здания, рядом с входом на половину девочек. И первым, кого встретил Март, поднявшись наверх по лестнице, была, конечно же, вездесущая Фимка.
– Ты что здесь забыл? – подозрительно посмотрела она на юношу.
– Мне к директору надо, – не стал скрывать тот.
– Ты к Пантелею Митрофановичу, сам? – изумилась девушка.
– Успела настучать? – сообразил Март.
– Вот еще! – фыркнула Фима. – Просто доложила, что вы с Витькой опять где-то весь день пропадали. А что, я врать из-за вас должна?
– Прав Виктор, – хмыкнул молодой человек и, как ни в чем не бывало, прошел мимо старосты школы.
– В чем прав? – удивилась одноклассница.
– В том, что ты, Ефимия, красивая… Но все равно дура!
– Ах ты! – взвилась одновременно польщенная и оскорбленная в лучших чувствах девчонка, но было поздно, ибо Март уже постучал в обитую коричневой кожей дверь директора.
– Кто там? – неожиданно низким голосом отозвался Воронин.
– Это я, – просунул голову Марик.
– Вахрамеев? – изумился чиновник. – Вот уж, право, кого не ожидал увидеть! Ну, заходи, раз пришел.
– Отец Василий сказал, что мне пришло письмо.
– В самом деле? Хм. Да, кажется, действительно, пришло. Только я здесь при чем?
– Он сказал, что вы забрали его вместе с другими бумагами.
– Сейчас посмотрю. И впрямь, вот оно. Держи.
– Спасибо.
– Не за что. Лучше расскажи мне, зачем вы с Кимом опять шлялись на Байнунгсан?
– Просто гуляли.
Судя по всему, директор ожидал, что воспитанник пойдет в отказ, и готовился уличить его во лжи, а потому несколько растерялся.
– Однако какое странное место для прогулок!
– А где тут еще гулять? – спросил Март, повергнув коллежского асессора в еще большее изумление. – Не в город же сбегать!
– Это и впрямь не стоит делать, – машинально согласился Воронин.
– Пантелей Митрофанович, а могу я получить свой крест?
– Какой еще крест? – насторожился директор.
– Ну тот самый, красного золота… С которым меня привезли в приют.
– Ты что-то путаешь, Вахрамеев! Не было при тебе никакого креста. Да еще червонного.
– Вы его еще в сейф положили, – немного растерялся Марик. – Сказали, на сохранение…
– Ты что же это хочешь сказать, маленький мерзавец, – возмутился чиновник, – что я твой крест украл? Да я, если хочешь знать, тридцать лет верой и правдой служу государю и отечеству, а ты…
Если бы на месте Марта был прежний мальчишка, он, возможно бы, и сдался под напором праведного негодования директора, но лучший переговорщик своей компании сразу же заметил, как забегали глаза и непроизвольно дернулась щека кричащего…
– А ведь вы, Пантелей Митрофанович, лжете! – спокойно заявил он директору.
– Что?! Да я тебя в карцер! Нет, ну каков негодяй…
Но взгляд Вениамина уже сконцентрировался на безукоризненно чистом крахмальном воротнике чиновника, и через секунду тот почувствовал, что его жирной шее стало тесно. Сначала Воронин попробовал просто ослабить галстук, но затем, сообразив, что это не помогает, рванул что есть силы.
– Где мой крест? – с могильной невозмутимостью поинтересовался у стремительно синеющего директора Март и немного ослабил хватку.
– Я отдам, – в панике выпалил тот. – Я заплачу! Сколько хочешь заплачу! Только не убивай. Я же не знал, что ты одаренный…
Зрелище взрослого человека, испуганно стелящегося перед подростком, практически мальчишкой, было настолько странным и непривычным, что Вахрамеев совсем прекратил воздействие и отпустил его.
– Фух, – тяжело вздохнул Воронин, потянувшись трясущимися руками к графину с водой. – Ну и напугал же ты меня!
– Вы так и не ответили, Пантелей Митрофанович.
– В лом-м-ба-барде, – стуча зубами о край стекла, ответил ему чиновник.
– И не совестно вам было сироту обкрадывать? Хотя о чем это я?
– Прости, Вахрамеев. Бес попутал! Все грех зеленого сукна проклятый
[8].
– Ломбард в Чемульпо или Сеуле?
– В Чемульпо.
– В сеттльменте?
– Нет. Совсем рядом, но в Чосонской части. Принадлежит господину Хвану.
– Он еще там?
– Не знаю, ей-богу не знаю!
– Надеюсь, квитанция сохранилась?
– Да, – судорожно кивнул директор и принялся рыться в портмоне.
– Большая сумма в залоге? – спросил Март.
– Сто двадцать тысяч вон, – протянул ему бумажку с иероглифами Воронин.
