Князь поклонился.
– Екатерина…
– Алексеевна.
– Екатерина Алексеевна, а вы бывали в Павловском дворце?
Катя посмотрела на него с недоумением.
– Нет, конечно, ваше… высочество.
– Не хотите ли быть моими гостьями?
– Нет, нам уже пора, – ответила Лиза за подругу.
Катя толкнула ее локтем.
– Шутишь! – шепотом подруге. – Кто же отказывается от такого приглашения? – и громко. – Мы бы очень хотели побывать во дворце.
– Ну что ж, прошу вас! Предлагаю воспользоваться моей коляской.
Князь посадил девушек, потом занял место напротив. Коляска великого князя проехала по тройной Липовой аллее по направлению к дворцу, потом въехала на круглый широкий двор. Экипаж остановился перед парадным входом. Князь помог выйти Екатерине, потом подал руку Лизе. Девушки осмотрелись. Трехэтажный центральный корпус дворца, увенчанный ажурной шапкой-куполом, имел два крыла в виде закругленных галерей с рядами белых колонн на светло-желтом фоне, которые соединяли его со с корпусами на флангах, придавая двору форму подковы. Дворец словно простирал свои галереи-руки, чтобы заключить девушек в объятья.
Константин пригласил подружек внутрь. Просторный Египетский вестибюль с черными статуями заканчивался небольшой лестницей, уводящей в арку. Пройдя сквозь нее, они в недоумении остановились: прямо перед ними было небо. Лиза первая сообразила, в чем дело. Толкнув подругу локтем, она указала на большую картину-иллюзию на стене, изображавшую горный пейзаж на фоне облаков. Девушки оказались у подножия огромного лестничного пространства, куда выходили окна верхних этажей. Высокий потолок с изысканной лепниной напоминал кружево.
В сопровождении великого князя они поднялись по полукруглой парадной лестнице. Константин Николаевич шел со своими гостьями по парадным залам. Они заглянули на половину императора Павла, затем прошлись по покоям Марии Федоровны, его супруги. Катюша была страшно возбуждена, бегала по залам, рассматривала отделку стен, картины, вазы, светильники, камины, восхищалась мебелью, выглядывала из окон. Лиза шла молча.
Как раз в это время во дворце проводились фотографирование интерьеров. Князю пришла в голову идея.
– Сударыни, позвольте фотографу запечатлеть вас.
Фотограф сделал снимок Кати в интерьере парадного Греческого зала. Потом настала очередь Лизы. Она выбрала в качестве фона будуар императрицы Марии Федоровны. Затем они втроем пили чай с вкуснейшими пирожными в парадной столовой. Катюша съела, кажется, штук пять. Князь смеялся и накладывал на ее тарелку еще и еще. Домой девушки возвращались в карете великого князя.
Вечером, забравшись в кровать, девушки долго обсуждали событие. Катя уверяла Лизу, что Константин в нее не на шутку влюблен. Лиза только отмахивалась…
* * *
– Кстати, ты фотографии-то наши видела? – вопрос подруги вернул Лизу к реальности.
– Не-а.
– Вот бы мне получить свою! Я бы всем хвасталась, что была в царском дворце! Ты попроси у него при случае!
– Ладно.
«А я бы не хвасталась», – подумала Лиза. Почему-то ей стало не по себе. Да, надо забрать фотографию.
Глава тринадцатая. Благие намерения
Великому князю Николаю Константиновичу было двадцать лет, когда на балу в Екатерининском институте он впервые увидел Лизу. Высокий (под два метра), стройный, темноволосый Никола пользовался успехом у женского пола. Стройный, подтянутый, с едва пробивающимися усиками на юном лице, он казался моложе своих лет. Его миловидное, совсем еще юное лицо сразу располагало к себе. Легкая усмешка, таившаяся в уголках губ, сочеталась с открытым, доверчивым взглядом. Веселый и бесшабашный в общении с сослуживцами, он прикрывал бравадой и цинизмом тонкую, ранимую душу. Жизнь дала ему все и сразу, что не могло не сказаться пагубно на его характере. В детстве родители старались прививать ему нравственные устои. Однако ему не хватало твердости характера, он был слишком мягок и податлив.
Общение с Лизой, разговоры с ее отцом пробудили в молодом человеке новые порывы. Николай совершенно изменился. Лихие гвардейские кутежи перестали его привлекать. Он вдруг сделался серьезным, стал интересоваться политической деятельностью. Он хотел трудиться и приносить пользу на своем поприще. В сердце его жила любовь и благодарность Богу за это великое счастье. И еще – он принял решение. С каждым днем он все больше укреплялся в нем, и, наконец, собрался сообщить о нем отцу.
Это было солнечным февральским утром на Масленой неделе. Никола присоединился к отцу за завтраком в столовой Мраморного дворца, из окон которой открывался вид на Неву. Дворец этот, название которого связано с особенностями его облицовки разнообразными сортами мрамора, был подарен императором Николаем своему сыну Константину ко дню его свадьбы с прусской принцессой Александрой Иосифовной. Константину Николаевичу было тогда двадцать два года. Поселившись во дворце, которым до него владел его дядя Константин Павлович, молодой великий князь был вынужден начать ремонт. Покои были в плачевном состоянии, напоминая скорее казарму, чем царский дворец. И вот теперь в прекрасных, обновленных интерьерах росли его младшие сыновья: Константин, Дмитрий, Вячеслав.
Николай окинул взглядом отца. Тот в последнее время казался особенно угрюмым, все время молчал и почти перестал улыбаться. На лбу залегла горестная складка.
– Отец, позволь с тобой поговорить.
– Слушаю тебя, сын мой, – Константин поднял голову, посмотрел на своего первенца. Если бы кто-то увидел их рядом, то поразился бы разнице настроения. Чем ярче и светлее разгоралось счастье в глазах Николая, тем более оно меркло в его отце.
– Я хочу поговорить о Лизе. Отец, ты все знаешь о нас с ней. Не мне рассказывать тебе, сколь прекрасна эта девушка! Ты сам это не раз признавал.
Константин слушал и думал о том, что теперь ему придется стать жестоким.
– Отец, я принял решение. Я собираюсь сделать Елизавете Александровне предложение.
Константин закрыл глаза, тяжело вздохнул, сказал про себя: «Да, придется!».
– Я знаю наперед все, что ты мне скажешь. Что она мне не ровня и тому подобное. Отец, но это же бред! Ты-то сам понимаешь, что человека не должны останавливать такие вещи, как разница в происхождении. Тем более в наше время! Эта девушка понимает меня как никто другой! Я люблю ее. И ни одна принцесса с ней не сравнится!
– Даже твоя мать? – устало спросил отец.
– Ну нет, я имел в виду тех принцесс, что вы мне подсовывали.
– Мы не подсовывали. Мы предлагали тебе сделать свой выбор, не попирая династические интересы семьи.
– Прости, отец, я не так выразился. Но ты меня понял!
– Я тебя понял. Послушай же теперь меня, – Константин помолчал, собираясь с мыслями. – Ты сейчас во власти своего порыва. Как долго длится твоя любовь? Месяц? Два?
