– Давайте не будем церемониться. Меня зовут Анна. Я очарована вами, моя дорогая. Вы – подлинное украшение петербургского общества.
– Спасибо, но… рядом с вами… все меркнет и бледнеет.
– Без церемоний все же не обошлось, – улыбнулась княгиня. – Ну, хорошо. Это все внешнее. Я же вижу в вас большой талант и большое будущее.
– Что?
– Да, девочка. Случалось ли с вами такое, что мужчины вокруг вас теряют голову и готовы на все ради вашей благосклонности? Или вы просто с кем-то поговорили или потанцевали, а к вам обращаются со словами любви?
– Ну, откровенно говоря, – непонятно, как отвечать на эти вопросы. – Откровенно говоря, все это мне не очень нравится.
– Согласна, это утомляет! Иногда так хочется быть незаметной! – улыбнулась Анна. – Но это не наш с вами удел! Хотя, при определенной сноровке можно стать почти невидимой для мужчин.
– Невидимой? Как это?
– Я хочу сказать, не привлекать к себе внимание.
– А как этому научиться?
– Что, сильно донимают? – доверительно наклонилась княгиня к самому уху.
– Не то, чтобы очень. Мне бы хотелось, чтобы меня замечал только один человек.
– Ну, тогда, лучше оставим все, как есть. Тут или все, или никто. А вообще, вы мне очень понравились, дорогая! Дай Бог вам счастья! И внимания того, кого вы выбрали! – с этими словами красавица княгиня поднялась с кресла и покинула гостиную.
С ее уходом темой общего разговора всех дам стала… эта самая княгиня. И лестные отзывы о ней потонули в хоре злобных, завистливых замечаний.
«Вот судьба всех тех, кто выделяется из толпы, кто обладает собственным достоинством, – подумалось с грустью. – И мне, наверное, так косточки перемывают за спиной! Ах, как хорошо быть знатной дамой! Можно ничего и никого не бояться!»
Глава восемнадцатая. «Придет пора преображенья, конец житейского пути»
Весь великий пост Лиза была больна. Несколько дней она провела в беспамятстве, потом еще месяц вообще не вставала. Родители опасались, что она не поправится. Потом ей стало лучше, но она потеряла интерес ко всему, что происходило вокруг. Лежала, отвернувшись к стене.
Долго, пугающе медленно девушка возвращалась к жизни. Когда слабость стала отступать, иногда вставала, чтобы немного порисовать. Потом к занятиям рисованием прибавилась игра на фортепиано.
Наступила весна. Закапало с петербургских крыш. Зима отступала в этом году как-то очень быстро, лихорадочно стирая следы своего пребывания: буквально за неделю сошел весь снег, и лужи высохли. В воздухе запахло обновлением. Лиза в сопровождении матери стала совершать небольшие прогулки.
Наконец, пришло Светлое Воскресенье. Господь снова дал людям надежду на преображение! В один из дней пасхальной недели родители были на праздничной службе, а Лиза оставалась дома одна. Вдруг в гостиную, где она расположилась с мольбертом, вбежала взволнованная служанка:
– Ах, барышня, там его высочество императорское пожаловали!
– Старый или молодой?
– Старший, старший. Тот, который батюшка.
– Скажи, что меня нет! И я не принимаю!
– Так, говорила уже! Отвечает, что по важному делу и должен увидеть молодую барышню.
– Ну, ладно. Проводи в папин кабинет и возвращайся. Поможешь мне переодеться.
Меланья убежала, а Лиза отложила кисти и задумалась. Она рисовала весну. На душе впервые за долгое время было светло и спокойно. Не хотелось видеть ни старого князя, ни молодого – вообще никого из этой августейшей семьи! И вот… Призраки былого ожили, и страдания вернулись.
Лиза пошла в гардеробную. По правую руку висели ее платья. Она задумчиво скользила по ним взглядом. Наконец, увидела платье, в котором была, когда встречалась с Николаем в Павловском вокзале. Тогда же его отец ее заметил. Ну что ж! Прошлое так прошлое!
Константин Николаевич поднялся с кресла, когда появилась Лиза. Поклон, реверанс, приветствия.
– Елизавета Александровна, позвольте сделать вам комплимент. Вы прекрасно выглядите!
– Благодарю вас, ваше императорское высочество.
– Я очень давно вас не видел. И сейчас просто на седьмом небе от счастья, что вы наконец-то поправились.
– Спасибо.
– Я навещал ваших родителей. Не знаю, передавали ли вам мои пожелания?
– Да, я все получила – и добрые слова, и подарки. Последние – совершенно излишни.
Они помолчали. Лизе, как хозяйке, по правилам хорошего тона надлежало поддерживать разговор. Но это последнее, что ей хотелось! И заставить себя она не могла.
– Лиза, вы еще не совсем оправились от болезни. Я знаю, как вам тяжело. Возможно, вы не видите вокруг себя ничего, что могло бы дать вам радость. Я, со своей стороны, хотел бы еще раз напомнить о себе. Когда-то, помните, я говорил о своих чувствах вам. Прошло полгода, но и теперь во мне ничего не изменилось. Я попрежнему боготворю вас. Не бойтесь, я не стану преследовать вас своим вниманием. Я просто хочу, чтобы вы знали, я всегда готов вам помочь. Любое ваше желание, любое слово – располагайте мной, как вам угодно.
– Спасибо, князь. Но мне ничего этого не нужно.
– Вы все еще его любите? Поверьте, он не стоит того!
Лиза тяжело вздохнула.
– Николай давно забыл вас. Сейчас у него другая. Вы не верите? Да вот, хоть сегодня. Я знаю, что они встречаются в Летнем саду – в час пополудни…
Девушка встала.
– Уйдите, прошу вас!
Константин поднялся, молча поклонился, резко, по-военному развернулся и вышел.
* * *
Супруги Лазаревы вернулись домой в приподнятом настроении. После стольких недель страхов и терзаний, они были, наконец, спокойны за дочку. И тут растерянная горничная сообщила, что Лиза ушла в неизвестном направлении. Отец кинулся ее искать, обошел все улицы и дворы. Заглянул в лавки. Потом, поняв бесцельность своих поисков, вернулся домой – ждать. Так и ждали они Лизу весь день до вечера – она не вернулась. А вечером отец отправился в Мраморный дворец. С трепетом поднимался чиновник по мраморной парадной лестнице, устланной красным ковром.
* * *
Константин Николаевич ужинал с супругой и младшими детьми.
– К вам коллежский советник Лазарев, – доложил лакей.
Александра Иосифовна пожала плечами.
– Что там еще случилось? Время-то позднее.
Константин поднялся. Сердце тревожно заныло.
– Проводи в мой кабинет!
И сразу же отправился туда же.
На Лизиного отца было больно смотреть. Он выглядел глубоким стариком.
