– Ты имеешь в виду свободу без последствий?
Я смотрю на нее:
– Именно.
– Я понимаю, о чем ты, – говорит она, и я рада этому. – Я тоже скучаю по Сент-Эндрюсу. Только вот моя жизнь там привела меня домой. – Ее позвоночник сжимается и изгибается, когда она опускается обратно на диванную подушку. – Последний раз я была там на выпускном Калеба и не уверена, что когда-нибудь вернусь.
Обрыв уже так близко, я планирую спрыгнуть с него в крутом пике, а она будет болтаться позади.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не могу отделить воспоминания о Сент-Эндрюсе от воспоминаний о Калебе. Они для меня синонимичны. И мне действительно нужно двигаться дальше, поэтому я не могу вернуться. Не в ближайшее время.
Мне нужно подтверждение, и я продолжаю:
– То есть ты не думаешь, что вы снова будете вместе?
– Он не готов к этому. – Ее глаза начинают слезиться; она вытирает их рукавом. – Прости меня, боже, я чувствую себя так неловко.
– Ну, хватит, все в порядке, ты можешь выговориться, если тебе нужно, для этого и существуют друзья. – Я едва не давлюсь этим клише.
Розмари выпивает четверть бокала. Наблюдаю, как вино движется по ее горлу. В поисках воздуха она отрыгивает и прикрывает рот, не извиняясь и не оправдываясь.
– Я потратила столько времени впустую, думая, что мы снова будем вместе. Он так и сказал, когда мы расстались: «Кто знает, что ждет нас в будущем».
Я могу понять, откуда взялись такие идеи, но разве не наивно было воображать, что все само собой наладится после такого сложного прошлого? Разве это не эгоистично – думать, будто Калеб не сможет полюбить другую?
– Позавчера я оставила ему это безумное пьяное голосовое сообщение в два часа ночи, предложив попробовать еще раз…
Я не видела никаких сообщений, видимо, это случилось после того, как я заглянула в телефон Калеба и нашла основание для ссоры.
– …и вот вчера он наконец-то перезвонил мне и сказал, что встречается с другой и у них все серьезно. – Она больше не заботится о том, чтобы вытереть слезы; они просто льются. – Я всегда думала, как странно, что он никогда не может встретиться по выходным, а теперь все стало на свои места. Выходные были предназначены для нее.
Я наконец-то оказалась на ее губах – новая девушка Калеба. Предназначены для нее. Хочу насладиться всеми выходными, которые принадлежали мне, но я не могу не отметить еще одну ложь. В своей записке Калеб сказал, что отправил Розмари письмо. Но теперь я знаю, он позвонил. Ни бумажного, ни электронного следа – никаких свидетельств. Как я могу быть уверена в том, что именно он сказал? Розмари в отчаянии, но, кто знает, вдруг он дал ей какое-то обещание, поддерживая иллюзию. Кто знает, что ждет нас в будущем.
Или, может быть, Калеб просто хотел попрощаться – последний прямой и личный разговор голосом. Я могу простить его за это.
– Мне давно следовало спросить, что происходит, но проще было не знать. – Розмари ущипнула себя за мочку уха так сильно, что та покраснела.
– Мне очень жаль. – Я с удивлением понимаю, что это и правда так. Затем, сделав вдох, кидаю пробный шар: – Но, может быть, это к лучшему?
Она допивает остатки вина:
– Может быть, со временем я осознаю это. Но не сейчас. Калеб был моим первым настоящим парнем, и поэтому мне так трудно его отпустить.
«И моим тоже, – хочется кричать мне. – Смотри, мы одинаковые!»
– Я понимаю, – осторожно говорю я. – Но ты должна верить, что встретишь кого-то более подходящего.
Когда она надолго замолкает, я не знаю, что делать со своими руками. Как бы поступил настоящий друг? Обнять ее, позволить ей разрыдаться, пока не наступит облегчение? Я обнимаю ее. Розмари замирает в моих руках.
– Я устала. – Она разрывает объятие. Намек понят.
– Я пойду. Дам тебе немного пространства, – нащупываю на полу свою сумку. – Еще раз спасибо, что так вдумчиво прочитала и отредактировала. Пожалуйста, пришли мне свой текст, как сможешь!
Розмари сглатывает:
– Конечно, но я не могу, ну, знаешь, заплатить тебе или что-то в этом роде.
Ее лицо краснеет, и по иронии судьбы мое тоже. Секс, смерть, деньги: никто не любит обсуждать это, разве что в книгах, тогда это безопасно.
– Боже, – бросаю я легкомысленно, – тебе не нужно ничего мне платить, я же не профессиональный редактор. Просто человек с большим количеством свободного времени, как-то так. – Сжимаю руки между бедрами, чтобы не заламывать их. – На самом деле я вдумчивый читатель. По крайней мере, по мнению бывших сокурсников.
Я задаю последний вопрос:
– Ты не против, если я возьму несколько книг? Я давно собиралась почитать Рейчел Каск и Джоанну Уолш, а они как раз у тебя на прикроватной тумбочке.
Она разрешает, поясняя, что только что закончила читать и они были великолепны. Я возвращаюсь в спальню и забираю их. Если Розмари никогда не пришлет мне свою рукопись, у нас будет как минимум одна причина встретиться снова. Я могла бы оставить ее в покое, но не похоже, что она этого хочет. Инициатор всегда я, это так, но она всегда соглашается – если б ей не нравилось проводить со мной время, она бы уже давно порвала всякую связь. У нас нет общих друзей! Мы не живем в одном районе! Я не способна в одиночку помешать продаже книг ее авторов в книжном магазине! Я никак не могу на это повлиять. У меня нет никакой другой власти, кроме той, что на страницах.
Выйдя в коридор, я несколько минут стою, прижав ухо к двери. Вдруг она позвонит кому-то, или включит громкую музыку, или громко крикнет – если она это сделает, я хочу быть там, чтобы услышать. И, возможно, даже закричать в ответ.
Глава восьмая
В следующие выходные Калеб нажимает на кнопку звонка в моей квартире. Он обещал приехать прямо из аэропорта, и вот он здесь. Я впускаю его. Заслышав резкий звук домофона, Ромео ныряет под мою кровать.
– Это Калеб, твой приятель, – успокаиваю его, пока наношу тушь на ресницы и крашу губы вишневой помадой.
Я открываю дверь, застав Калеба врасплох, когда он поворачивает из-за угла. Его кулак зависает в воздухе, и он не сразу вспоминает, что нужно поздороваться. И поцеловать меня. Его губы холодные, как у трупа, и я отстраняюсь.
– В свою защиту скажу, что на улице минус семь. Полагаю, ты сегодня не выходила из дома? Понятно, почему ты без штанов. – Он проводит пальцем по моему голому бедру.
– Попалась, – отвечаю я.
Калеб убирает руку. Интересно, это потому, что он почувствовал, как я напряглась и отстранилась? Дверь в мою квартиру все еще открыта, а он даже толком не вошел. Его письмо, мои слезы, наша неловкая сцена в баре – все это еще не забыто.
Я отстраняюсь, чтобы дать ему войти. Калеб закрывает за собой дверь, идет в мою спальню и снимает обувь.
