Марк снова присел, с трудом оторвав побелевшие пальцы от посоха и положив его горизонтально на бедро. Его не мучили угрызения совести. Всё, о чём он думал — как выжить? Что делать со всем этим дерьмом? Нет никакого оружия, ни маны, даже нога одна!
— Помогите, — снова тихий голос.
— Иди на хер отсюда, — сказал он дружелюбно.
— Я заблудилась.
— Тогда выйди и отсоси, — это он произнёс, представляя тон фразы: «Эту ложечку за маму».
— Я не знаю, как выйти.
Что бы это ни было, оно не понимает людскую речь, а лишь копирует как попугай. Но тогда почему фразы Марка не воспроизводились? Лучше об этом не думать.
Невидимая дрянь продолжала скулить и просить о помощи. Марк зажёг первый факел и двинулся вдоль берега, активно прыгая, как бегун с шестом. Новый вид спорта — одноногие прыжки с шестом. Параллельно за завесой деревьев двигалась невидимая тварь, перебирая многочисленными ножками, звук которых выдавала опавшая листва. Откуда Марк брал силы — непонятно, но в этой гонке на выживание проигрывать он не собирался.
* * *
Небольшая туманная дымка застилала глаза. Словно дракон, при каждом выдохе Марк извергал пар. Как же он устал. Целый день какая-то дичь. Вот он вставляет посох, подпрыгивает, снова вставляет и снова подпрыгивает. Быстро двигаться не получалось. Мешал запасной факел, прикреплённый ремнём к бедру, и второй, что держала левая рука.
Всё тело нещадно болело. Синяки и побои не вовремя дали о себе знать. Голова налилась тяжестью, давление било в виски. Если бы не тренировки, он бы уже валялся в ожидании смерти. Холод свободно гулял по всему телу.
Береговая линия тянулась без переходов в лесной массив, что сильно помогало Марку.
Там, где шуршала эта тварь, у него не было шансов. Не с такой ногой и не в таком состоянии. Она всё ещё была там. Девочка, которая не открывает рот, когда говорит.
Марк готов поклясться, что видел это. И маленькая тонкая палка, застывшая в кустах, не была хворостом. У деревьев нет волос.
Главное — не останавливаться. Разгонять кровь дальше — так хоть какое-то тепло он получал от непрерывно сгоравшего гликогена
[18]. Хотя в его случае тратиться уже начинала немногочисленная жировая ткань.
Факел догорал. Марк остановился и зажёг последний. Стало немного посвободней, он перевёл дух и возобновил движение. Эти «помогите» уже начинали надоедать. Заело как старый патефон. Он споткнулся, и факел упал в мокрую от росы траву. Чёрт. Как можно быстрее поднял. Пламя сбилось, но продолжило светить. Тёмный силуэт тут же двинулся в его сторону из леса, но когда он направил туда свет — сразу же забежал обратно в кусты.
Срань. Это было близко. Благодаря полнолунию он ещё что-то видел — куда ведёт берег, отчётливые очертания реки и отражение ночного неба на водной глади, но сросшиеся кустарники и ветки лесного массива бережно охраняли себя покрывалом теней.
Он не знал, что делать. Факел скоро догорит. Рассвета ждать долго, да и поможет ли это ему? С чего он взял, что рассвет уберёт все проблемы? Шаг за шагом он убеждался, что попал в ловушку, выхода из которой не намечается.
Терять было нечего, и он стал громко звать на помощь. Однако хитрая тварь заглушала его крики стенаниями и предсмертными воплями девочки. Ничего не оставалось, кроме как продолжать идти и надеяться, что хоть кто-то услышит его. Так они шли бок о бок, распугивая всю живность в округе.
Никто не придёт. Может, прыгнуть в воду и попытаться переплыть на другой берег? Не с такой ногой, но ничего другого не остаётся. Если та тварь — паукообразная, то плавать она не сможет. А что, если в воде тоже будет нечто подобное? Он остановился. Факел почти догорел. Выхода нет — либо он попытается переплыть на другой берег, либо помрёт здесь.
Тут Марку пришла идея получше. Он двинулся дальше и искал глазами своё спасение.
— Наконец-то!
— Помогите!
Марк ничего не ответил и, опустившись на колени, стал отламывать сучья у поваленного дерева. Закончив, он на коленях, кое-как своим детским тельцем кантовал старое бревно к берегу. Ещё чуть-чуть. Вот край плюхнулся в воду. Он снова мокрый, но уже всё равно.
Опираться на стопы Марк не мог, поэтому стоял на коленях в холодной воде, ветер пробирал полувысохшую одежду на спине. Разгорячённый работой и постоянной ходьбой до этого, он не чувствовал, что замерзает.
Импровизированный факел Марк воткнул в землю. Тот почти догорел. Встал на ноги, вода по грудь. Сила тяжести уменьшилась. Сделав последнее усилие, он оттолкнулся палкой от берега и обхватил руками бревно, отправляясь в свободное плавание.
На середине реки его подхватило лёгкое течение. Марк оглянулся на берег. Огня не видно, но небольшой силуэт стоял у того места, где он вошёл в воду. Ужин отменяется.
Марк решил не тратить сил и просто ждал, куда его вынесет река. Всё это время он куда-то спешил, бежал, дрался и сейчас был первый спокойный момент. Всё бы ничего, но холод заставлял его трястись. Так хозяин разогревает машину зимой перед поездкой. Он сейчас тоже машина. Только биологическая. Зубы громко стучали.
Если его цапнет и унесёт под воду, то пусть так и будет. Уже настолько насрать, что бороться нет сил. Что не так с этим миром? Что он такого натворил?
Тяжёлая вязкая усталость. Непривычно тихо. Журчала вода, редкая птичка вспорхнёт и заново сядет на ветку. Должно быть, скоро утро. Сколько он так плывёт? Час или два? Ударился носом о трухлявое дерево. Не спать. Немногочисленные муравьи или термиты давно ползали по его рукам. Сначала Марк смывал их водой, потом сдувал, а сейчас было плевать. Пусть ползают. Он сам как муравей.
Должно быть, это переохлаждение. Если он заснёт, то просто утонет. Ребята сейчас, наверное, спят. Такая приятная на ощупь кора. Щекой если прислониться, ничего ведь не будет? И запах дерева. Такой далёкий, как в детстве, когда он помогал дедушке пилить бревна. Запах опилок. Лето. Угрюмый, но добрый дед допиливает двуручной пилой сосну, а Марк виновато держит дрожащими от усталости руками кружку кваса с кусочками плавающего хлеба.
— Прости, деда.
— Ничего, на том свете сочтёмся.
И засмеялся.
Марк откашлялся — вдохнул воды в лёгкие. Неприятное горячее чувство расползлось по носу и горлу. Хорошо, что не отпустил руки. С одной ногой было бы сложно всплыть. В следующий раз может не повезти.
На ум пришла мысль. Что, если привязать себя? Верхняя одежда разорвана и короткая, но штаны вполне подойдут. Он стал снимать штаны одной рукой. Кожа ног настолько потеряла чувствительность, что, даже упираясь в неё ногтем, он лишь отдалённо понимал локализацию. Это плохо.
Марк снял одну штанину, и осталась та, что на больной ноге. Ботинок он держал в зубах. На берегу он еще понадобится.
