– Останови здесь.
В нескольких метрах от них стоял указатель, а на нем имя: Бельхадж.
– Здесь? Ты уверена? Мы еще далеко. Давай я подвезу тебя поближе. Никто нас не увидит.
– Нет-нет, будет лучше, если я выйду здесь.
– Но разве это не опасно? Я не хочу оставлять тебя одну среди полей.
– Опасно? – улыбнулась Аиша. – Напоминаю: это моя ферма. Здесь со мной ничего не может случиться. Я знаю это место как свои пять пальцев. Не потеряюсь даже в полной темноте.
Не было ни поцелуев, как в кино, ни слез. Мехди крепко обнял Аишу, потом стоял, опершись на дверцу машины, и смотрел, как она уходит. Она перепрыгнула через изгородь, и ее тоненький силуэт вскоре исчез среди деревьев. Мехди не шевельнулся. Он не мог решиться завести машину и поехать назад. Он смотрел на длинные ряды оливковых деревьев и пытался угадать, какой Аиша была в детстве. Он увидел, как она, маленькая девочка, бежит через поля, сумел даже представить себе ее лицо, ободранные коленки, решительный взгляд, маленькие, обожженные крапивой руки с круглыми ноготками. Ему показалось даже, что он слышит ее заливистый смех, смех ребенка, и видит ее худенькую фигурку на ветке дерева. И подумал, что знает ее всю жизнь. Эта девочка не была ему чужой, как и подросток, каким она была потом. Суровым, серьезным подростком, сосредоточенным на трудном деле – взрослеть. Она всегда была ему родственной душой, и годы, прожитые без нее, казались ему потраченными впустую, бессмысленными, загубленными понапрасну. Он был влюблен не только в женщину, которую знал, но и в девочку, в юную девушку – в нее прежнюю и в ту, кем ей еще предстояло стать. Он курил сигарету за сигаретой, сидя в машине с открытой дверцей. Крестьяне проходили мимо и здоровались, подозрительно на него поглядывая. Мехди было не до них. Эта женщина и безграничная любовь, которую он к ней испытывал, доказывали, что он был прав, веря в свою необыкновенную судьбу. Да, судьба его исключительна, и Аиша – ее часть, и ему ни на секунду не приходило в голову, что он со своей машиной сейчас находится на чужой земле. В частных владениях другого человека, более богатого, чем он, более влиятельного, способного вышвырнуть его вон, если захочет. Нет, об этом Мехди не думал. Он почувствовал, как его наполняет радость и непоколебимое спокойствие. Он раздавил сигарету, захлопнул дверцу и тронулся с места.
Он медленно катил по грунтовой дороге. Поместье показалось ему еще более обширным, более впечатляющим, чем раньше, когда он попал сюда впервые. Он продолжал ехать и в конце концов очутился в тупике, у огромного ангара, где стояли сельскохозяйственные машины. Мехди сдал назад и чуть было не сшиб мужчину, который бежал к нему торопливой рысцой. Работник приблизился к машине и положил на дверцу заскорузлую ладонь:
– Куда едешь, парень? Ты заблудился?
– Ищу дом. Мне нужно видеть хозяина.
– Господин Бельхадж у себя в кабинете. Пойдем, я тебе покажу.
Работник потрусил вперед, и Мехди, слегка оробев, последовал за ним. Вскоре показался дом. Огромная пальма, гараж и за зеленой изгородью – бассейн, выложенный по бортикам рыжим кирпичом. Мехди на секунду остановился, глядя на высокую светловолосую женщину, стоявшую у края воды. На ней был лиловый купальник, а ее белоснежные ноги были мускулистыми, как у мальчика-подростка. Она подняла руки, сомкнула ладони и нырнула в воду. Матильда.
– Ты идешь? – нетерпеливо спросил работник. – Это здесь.
Работник, стащив с головы шерстяную шапочку, приоткрыл застекленную дверь:
– Хозяин, тут вас хотят видеть.
Первое, что увидел Мехди, войдя в кабинет, – портрет Хасана Второго на стене. У него возникло впечатление, что король насмешливо оглядывает его с головы до ног. Впрочем, его внимание сразу же переключилось на Амина, сидевшего в кожаном кресле. Он показался Мехди очень красивым, он нисколько не походил на пузатого, заурядного крестьянина, каким Мехди его себе представлял. Напротив, Амин, носивший тонкие, аккуратно подстриженные усики, напоминал киноактера. Мехди протянул ему руку и представился:
– Добрый день, месье. Меня зовут Мехди Дауд.
– Чем могу быть вам полезен, месье Дауд?
– Понимаете, я пришел просить у вас руки вашей дочери, Аиши.
– Простите, что? – изумленно переспросил Амин, уперся ладонями в стол и поднялся, готовясь наброситься на молодого человека, стоявшего прямо перед ним. – Вы, наверное, шутите?
– Вовсе нет. Я пришел просить руки Аиши, – произнес Мехди неестественно звонким голосом.
– Что вы несете? И вообще, кто вы такой? Мехди Дауд, правильно? Никогда о вас не слышал.
– Я преподаю экономику в университете имени Мухаммеда Пятого, в Рабате. Намерен стать соискателем на должность декана факультета права, в данное время завершаю работу над книгой, посвященной…
– Вы что, сумасшедший? Это моя дочь вас ко мне прислала?
– Нет, вовсе нет! Ваша дочь тут совершенно ни при чем. Она даже не знает, что я здесь. Месье Бельхадж, у меня очень серьезные намерения.
Амин повернулся к коридору, ведущему в дом, и крикнул: «Аиша!» – таким громовым голосом, что Мехди отпрянул. Она была дома. Он подумал, что через несколько секунд она появится и поймет, на что он способен. Смелость и романтичность его поступка покорят ее, она уговорит отца, и они поженятся здесь, на ферме, под огромной пальмой. Вошла Аиша. Она была босиком и приближалась к отцу словно провинившийся ребенок, готовый принять наказание. Заметив Мехди, изумленно вытаращила глаза. Кажется, она очень рассердилась.
– Ты знаешь этого молодого человека? – спросил ее Амин.
Аиша опустила глаза.
– Он говорит, что вы с ним знакомы. Ну так что, ты хоть раз его видела или нет?
– Да, я его знаю. Нас познакомила Монетт.
– Ладно. Представь себе, этот парень пришел просить твоей руки. Что ты на это скажешь?
– Что?! – почти прокричала Аиша. Ее щеки побагровели, и она почувствовала, как в висках застучала кровь.
– Это ты все подстроила?
– Вовсе нет.
– Что – вовсе нет? Ты была не в курсе или ты не хочешь за него замуж?
– Я не знаю.
– Как это – ты не знаешь? Вы меня за дурака держите? – Амин посмотрел на молодую парочку и едва сдержал улыбку. – У меня нет времени с вами разбираться. Сначала договоритесь между собой, а уж потом вернемся к этой теме. А теперь проваливайте оба! Прочь с глаз моих!
Рабат, 19 ноября 1970 года
Аиша!
Аисты вернулись. Они парят в синем, как всегда, небе Рабата, кружат и кружат над рекой, над крышами старого города, строят огромные гнезда на высохших деревьях или на горах каменных обломков в развалинах Шеллы, и мне кажется, что они подают мне знак. Я часто прихожу туда, в некрополь, полюбоваться их кружением, их длинными красными клювами, белыми телами в обрамлении широких черных крыльев с растопыренными, похожими на гребенку маховыми перьями. Я слежу за их отражениями в мутных водах Бу-Регрега. Иногда они летают так низко, что кажется, можно дотянуться до них рукой. Меня завораживают их звуки, я готов бесконечно слушать, как они трещат клювом, словно передают мне какую-то весть. Они без остановок летели на плотных облаках от тебя, из твоего зеленого холодного Эльзаса. Я безуспешно пытаюсь разгадать смысл послания, которое ты поручила им мне доставить. Тебе непременно надо что-то мне сказать, пусть ты и не отвечаешь на мои письма. Ты предпочла отправить ко мне этих вестниц, чтобы сообщить о своем возвращении. Я ведь не ошибся, скажи? Они прилетели на разведку. Если они преодолели такое расстояние, ты это сделаешь тоже. Аиша, мы еще не закончили.
