Ах! мною вся исписана стена
И на столе сверкают письмена,
И письменами надо вам гордиться.
Вы говорите: «Эдак не годится,
И надо хорошенько потрудиться,
Чтоб затереть их! Чтобы ни пятна!»
Согласен и на это! И беру
Намыленную губку – тру и тру, —
Вы снова всё нетронутым найдете.
Стена и стол сияют белизной.
Сейчас вы их, управившись со мной,
Своею вечной мудростью засрете!
Слюнявая старуха,
Моя эпоха, у тебя во рту
Часы и дни ворочаются глухо.
Мне жить невмоготу.
– Ты, вечность, злая шлюха, —
Кричу я в пустоту.
Железный век —
Могучий бык: ему смешон мой крик.
Как будто вражеский набег
Мне в мозг проник:
«Се человек,
Который глупость мира не постиг!»
Лей мак забвенья,
Лей, лихорадка, в сердце свой дурман!
Вниманьем вашим я не сыт, не пьян.
Ты говоришь: предназначенье?
Увы! Обман
И яд презренья!
Нет! Воротись!
Снаружи дождь! Снаружи стужа!
Я не пущу тебя наружу!
Вот золото твое. Вглядись!
То вверх, то вниз
Температура: мне все хуже, хуже…
И настежь дверь!
И мне в окошко хлещет ливень!
Неистов дождь и непрерывен.
А мрак ночной рычит, как зверь.
И счет моих потерь
Идет на рифмы звоном медных гривен!
Вновь голуби на площади Сан-Марко.
Как тихо, как пустынно здесь сейчас.
В тени прохладной рифмы жгутся жарко,
Как птицы, выставляют напоказ
Красу, невыносимую для нас;
Еще одна спешит к ним, их товарка:
Мой час! Мой час!
Небесный свод – подсвечник и трилистник —
То синий, то волшебно-золотой.
Что я ему? Любовник, враг, завистник?
Что я ему? Я чувствую: он мой.
Я чувствую, я ведаю сейчас,
Огнепоклонник или ненавистник, —
Мой час! Мой час!
Вот башня взмыла с львиною отвагой
Над площадью победно в небеса.
Звенит она ристательною шпагой:
Французская – в Венеции – краса
Сверкает здесь на солнце, как алмаз.
Охвачен я неистовою тягой:
Мой час! Мой час!
Но прочь, напев мой! Чтобы тьма сгустилась
И в ночь ленивую переросла!
Звучанью дня впасть велено в немилость,
Когда замолкнут все колокола.
И свет дневной, пусть он ласкает глаз,
Ночная мгла перечеркнуть решилась:
Мой час! Мой час!
Сидел я в лодке – и волна несла
Меня все дальше от добра и зла.
То свет дневной, то тень в себя впивал,
И море означало идеал.
И вдруг – подруга! Путь вдвойне хорош,
Но, Заратустра, прочь тогда уйдешь…
Ветер, волен и неистов,
Небочист из небочистов,
Восхитительный мистраль,
Разве мы с тобой не братья
От единого зачатья,
Разве нам чего-то жаль?
Здесь, на скалах и утесах,
Плясунов простоволосых
Ровно двое нас сейчас:
Без руля и без ветрила —
То-то любо, то-то мило
Нам с тобой пуститься в пляс!
На заре нетерпеливо
Жду призывного порыва
И бегу скорей туда,
Где в лучах небес алмазных,
Где в струях морских прекрасных
Ты сияешь, как звезда.
Как в стремительной погоне,
По небу несутся кони,
Колесница мчится вдаль,
И нахлестывает ярых —
Ярость чудится в ударах —
Ослепительный мистраль.
Но и в этой колеснице
Надоест тебе тесниться:
Из нее на всем скаку
Ты выпрыгиваешь резко
И летишь, исполнен блеска,
Сквозь рассветную тоску.
Плясовая, плясовая
Наступает, наставая,
И поет на новый лад:
Вольность – высшее искусство,
Радость – истинное чувство,
Ветер – мой веселый брат!
Лепесток с цветка любого
Мы срываем – прочь оковы —
И листочек для венка!
Вам, святые и блудницы,
Вам, Господь и Мир, не влиться
В эту пляску на века!
Если ветру ты не равен,
Не могуч и не державен,
Если ищешь костыля,
Прочь тогда от нашей пляски,
Нашей неги, нашей ласки, От которой в дрожь земля!
Пусть больные, в их бессилье,
Лакомясь дорожной пылью,
Поплетутся кое-как —
Жребий их не станет нашим:
Мы запляшем, мы запляшем,
Мир оставив в дураках!
Мы прогоним хитрозадых —
Толку нету в их тирадах, —
Мы расчистим небеса.
В пляске мы вдвоем с мистралем
Самый трон небесный свалим,
Стопчем мир за полчаса!
Чтобы не было похмелья
От вселенского веселья,
Я венок сплетаю днесь.
Ввысь по лестнице небесной
Поднимись, мой брат чудесный,
И меж звезд его повесь!
