Ей захотелось рассказать, что не кто иной, как Коррадо, убедил ее согласиться на эту работу, и если чье сердце и оказалось разбитым, так это ее собственное. Подумав, она воздержалась от рассказа. Паоло незачем об этом знать.
– Уж не знаю, что между вами произошло, но сердце ему вы разбили.
Паоло грустно покачал головой. Благостного состояния Джо как не бывало. Она почувствовала, что начинает заводиться.
– Как вы можете такое говорить? Это было совсем не так. – Голос Джо звучал все резче, и усилием воли она заставила себя успокоиться. – Да, это было совсем не так. И почему вы считаете, что я разбила ему сердце? По мне, так он выглядит вполне счастливым и довольным.
Кажется, Паоло начинал жалеть, что заговорил с ней на эту тему.
– Все это – декорация. Иллюзия. Мы с ним встречаемся по работе почти каждый день. Я вижу, насколько он подавлен. Мы много говорили о вас, и каждый раз я чувствовал, что разлука с вами его гложет.
– Вы говорили обо мне?
– Простите. – Он виновато отвел взгляд. – Я совсем некстати завел этот разговор. Пожалуйста, забудьте все, что я сказал.
Вид у Паоло был настолько пристыженный, что Джо пожалела его:
– Я уже забыла, Паоло. Не терзайтесь. Я по-прежнему считаю, что вы не правы, но… забудьте.
Он выдавил улыбку и повернулся с явным намерением уйти.
– Еще раз простите, Джо. Мне не следовало заикаться об этом. Меня это ни с какого боку не касается. Но теперь я понимаю, почему он так сильно вас любит. Вы самая красивая женщина, каких я видел этой ночью… в смысле, этим вечером.
– Спасибо, Паоло. – Джо слегка коснулась его руки.
Паоло поспешил удалиться. Она осталась, продолжая думать об услышанном. Но почему он употребил настоящее время, говоря, что Коррадо так сильно ее любит? Любовь давным-давно прошла, если вообще была.
На террасу вышла Анджи с бутылкой просекко и двумя бокалами.
– Решила передохнуть, – сказала сестра. – Эти туфли меня доконают. Больше их не надену. А танцевать на каблуках – вообще ни за что.
Сестры прошли к столику и сели. Анджи с наслаждением сбросила туфли, наполнила бокал и посмотрела на Джо:
– Как настроение, сестричка?
– Прекрасное. У меня тут состоялся разговор с неким Паоло, финансовым директором Коррадо.
– Я его только что видела. По-моему, перебрал вина. Приятный человек и близкий друг Коррадо, но меры в выпивке не знает. И что он тебе сказал?
– Он сказал, что у Коррадо разбито сердце и это моя вина.
Анджи глотнула просекко:
– Лучше послушать, что говорит по этому поводу сам Коррадо. Одно могу сказать: после твоего отъезда он сам не свой.
– Но чтобы… у него было разбито сердце? Он не из таких мужчин.
– Раньше – да. А сейчас мы с Марио тревожимся за него.
– Ты хочешь сказать, что он на самом деле опечален?
– Опечален, озабочен, подавлен. Словом, не похож на себя. Должно быть, на яхте что-то произошло. Но на все расспросы он отвечает: вы с ним провели замечательный отпуск – и больше ничего.
Джо втайне радовалась, что Коррадо поддержал ее решение не грузить их проблемами других членов семьи, и в то же время была заинтригована услышанным от сестры. Она почти уже собралась рассказать Анджи правду и обдумывала, с чего начать, но ее опять уберег случай. На террасу вышел Марио, сопровождаемый Дейзи. Вид у него был слегка хмурый. Собака не разделяла его настроения и находилась в радостном возбуждении.
– Анджи, у нас кончается просекко. Я думал, в холодильнике достаточный запас, однако гости вовсю налегают на этот сорт. Мы с Коррадо спешно отправляемся в ресторан. В духовке готовятся канапе. Последишь за ними, пока я хожу?
Анджи вскочила со стула. Джо тоже встала. Вернувшись в дом, она увидела Коррадо с ключами от машины. И тут у Анджи появилась идея.
– Джо, не возражаешь если я попрошу тебя помочь Коррадо? Мы с Марио останемся и проверим, как у нас обстоят дела с другим угощением.
Джо быстро согласилась.
– Спасибо, – сказал облегченно вздохнувший Марио. – Очень любезно с твоей стороны. Пусть Коррадо спросит Лоретту. Я ей сейчас позвоню.
Джо вместе с Дейзи догнали Коррадо. Джо рассказала о небольшом изменении в планах. Он кивнул и повел обеих к своему маленькому «фиату». Погрузившись в машину, они поехали к ресторану. Джо поймала на себе взгляд Коррадо.
– Замечательно выглядишь.
– Спасибо, – ответила Джо, не зная, о чем еще говорить.
На подъезде к ресторану Коррадо снова обратился к ней, но теперь его голос звучал не столь уверенно:
– Джо, так здорово снова тебя увидеть. Мы можем поговорить?
– Разве мы уже не говорим?
– Я о том, чтобы сесть и обстоятельно поговорить. – Обогнув ресторан, Коррадо подвел машину к дверям кухни. – Прошу тебя…
Джо не ответила. В мыслях была сумятица. Она знала: рано или поздно это произойдет, но не знала, как реагировать. С одной стороны, ее разбирало любопытство. Хотелось услышать о его якобы разбитом сердце и страданиях. С другой – после тех заявлений она не собиралась снова впускать его в свою жизнь и постель.
Двери кухни открылись, и через несколько секунд четыре ящика холодного просекко оказались в багажнике рядом с возбужденной Дейзи. Через минуту они двинулись в обратный путь. Ехали молча. Возле дома Марио Джо приняла решение:
– Да, Коррадо, поговорить мы можем, но оба знаем, кто где стоит. В августе ты достаточно четко высказал свою позицию. Разговор ничего не изменит. Между нами все кончено. Ты хочешь одного, а я – чего-то иного.
Они перенесли ящики с вином в дом и заполнили холодильник.
– Дейзи просится на прогулку. – Коррадо поймал взгляд Джо. – Составишь нам компанию?
– Я всегда рада прогуляться с Дейзи.
Они вышли через заднюю дверь и направились к проезду, подальше от реки, чтобы у Дейзи не возникло поползновения искупаться. Мокрая, отфыркивающаяся собака среди гостей в смокингах и вечерних платьях угрожала бы испортить весь праздник. Джо и Коррадо неторопливо шли по проезду. Дейзи ныряла в темноту, потом зеленоглазым призраком появлялась из другого места. Джо ощущала нарастающее напряжение и нервничала все сильнее. Напряжение было столь велико, что она едва не забывала дышать. Наконец Коррадо заговорил. Джо слушала внимательно и с нарастающим изумлением.
– Джо, хочу тебе кое-что рассказать. Ты даже не представляешь, как тяжело мне было посоветовать тебе согласиться на работу в Нью-Йорке. Пожалуй, это стало труднейшим поступком в моей жизни.
Его голос звучал тихо и напряженно.
– Когда мужчина, которого, как мне казалось, я люблю, по сути, выбросил меня из своей жизни, – для меня это тоже не было клумбой, усеянной розами.
