– Рудди собирался у тебя что-то уточнить, стал искать и не нашёл. Ни тебя, ни Тагарда, ни Лукаса со товарищи. Поднял тревогу. К счастью, Грэйди ещё не успел отъехать. И Ливи подсказала, где тебя искать.
– Что с флаорцами? – спросил я, пытаясь найти положение, в котором бы тело болело чуть меньше. Увы, болело со всех сторон равномерно.
– Шестеро, участвовавших в побоях, у Нидарии в темнице. С Лукасом я серьёзно поговорила. Пить хочешь? – поспешила она сменить тему менее болезненную.
Очень. Я очень хотел пить. А ещё больше – выпить.
– А вина можно? Красного?
– Хорошо, сейчас принесу, – и Недотрога выскользнула из двери.
Оставив свою книжечку на кресле.
Книжечка лежала и подмигивала мне несуществующим глазом.
Просто бесчеловечно так издеваться над людским любопытством.
Я сжал покрепче зубы (невероятно, но мне снова удалось сохранить их полный комплект!) и потянулся за нею.
И не пожалел.
Открыв первую страницу, я понял, что сорвал банк, потому что это был ДНЕВНИК.
Он не мог похвастаться древностью записей, его начало было датировано днём раньше моего прибытия к Тойзам. Видимо, книжка была выделена непосредственно для этой поездки. Содержала она преимущественно заметки, касавшиеся вассальных тяжб. Но на десятой странице я обнаружил запись, ради которой готов был ещё раз схлопотать дубиной по голове:
"Ну, какая же ты всё-таки дура! Это в четырнадцать лет было простительно влюбиться без памяти в загадочного красавца-принца, от которого было без ума всё женское население дворца. Даже то, которое им выставлялось утром из спальни.
Это было глупо, но, по крайней мере, объяснимо.
Тебя можно было понять в восемнадцать, когда ты увидела черты Волшебного Принца в своём страже. Страже, который был готов отдать жизнь, чтобы стать для тебя Рыцарем твоей мечты.
Конечно, матушка договорилась с ним о другом и по более сходной цене, но это уже мелочи…
Но сейчас! Сейчас, когда у тебя нет никаких иллюзий по поводу сути всех мужчин вместе взятых, как, объясни, КАК ты могла опять повестить на его обаяние?"
И тут дверь открылась, и в комнату вошла Недотрога.
Я успел лишь закрыть дневник и положить его на край кровати.
– Ранир, перестань делать вид, что ты впервые видишь эту книжку и понятия не имеешь, как она оказалась на твоей постели, – недовольно проворчала Недотрога, возвращая своё имущество.
– Какую такую книжку? – похлопал я ресницами. Но заплывшие глаза в окружении, подозреваю, фингалов, немного подпортили эффект.
– Я прекрасно знаю твоё не обремененное совестью любопытство, так что кончай отнекиваться, – она обиженно поджала губы и села в кресло. – Вот скажи, у своих родных ты бы тоже стал читать личные дневники?
– Нет, конечно, – честно признался я. – Во-первых, они мне не настолько интересны, – судя по потеплевшему взгляду, комплимент попал в цель. – Во-вторых, мои близкие не ведут дневников в принципе, это у нас семейное. Ну а в-третьих, – продолжил я совсем уж тихо, – от них за такое можно и в дыню получить…
И вжал голову в плечи, поскольку Недотрога замахнулась на меня той самой книжкой. Я мгновенно изобразил из себя немощь болезную в надежде, что милосердие лекаря возьмёт в ней верх над гневом оскорбленной девицы.
И не ошибся.
– Ты свинья, – сказала она обречённо и протянула мне кружку с теплым пряным вином.
– Хрю-хрю, – согласился я с ней и сделал глоток.
– Но что бы ты там ни вычитал, – проложила выговаривать мне Кейли, пока меня разрывало от мысли о том, что ещё что я там не вычитал, – это уже не имеет никакого значения.
– Почему? – не понял я.
– Потому что я выхожу замуж, – ответила Недотрога подрагивающим голосом.
– О, да! Очень взрослый, зрелый поступок – согласиться на предложение почтенного старца Анжи Привлянского… – я бы скривился на этих словах. Но у меня болело все. Даже лицо. И особенно оно.
– Эрус Веранир! У вас совесть есть? – Кейли аж вскочила с кресла, и её книжечка остановилась буквально в миллиметре от моего носа. – Ты подслушиваешь мои разговоры, читаешь мой дневник, а теперь ещё выясняется, что перехватываешь мою почту!
– Почту, между прочим, перехватил не я, – светским тоном не согласился я. – Я просто случайно услышал о содержании письма.
Больше всего в этот момент я боялся, что она поинтересуется, кто же его перехватил. Но Кэйли лишь спросила, есть ли разговоры, которые мною не подслушиваются. Я ответил, что не знаю, поскольку их не слышал.
Мы посмеялись: я – очень осторожно, чтобы не разболелись избитые ребра, она – во весь голос.
– Так что ты забыла в браке с этим придурком? – спросил я напрямик.
– У него, в отличие от некоторых, есть хоть какое-то подобие порядочности, – фыркнула Недотрога.
– Ну надо же, в результате долгих раскопок в этих руинах обнаружилось целое достоинство! – не удержался от сарказма. – Поверь, порядочность у него сохранилась только потому, что он никогда ею не пользовался, а потом и вовсе забыл, где она хранится. Не одобряю твой выбор.
– А что, я должна была ждать, пока предложение сделаешь ты? – скорчила рожицу Кейли. Вроде, «уж чья бы корова мычала». В тренде сельской местности.
– Не так уж долго пришлось бы ждать, – признался я.
– Чего ждать?
– Предложения.
– Какого?
– Руки.
– Чьей?
– Моей.
– Ну.
– Что "ну"? – не понял я.
– Я жду.
– Чего?
– Предложения.
Ах, предложения?..
– Кейлинэ, согласна ли ты выйти за меня замуж и быть со мною в болезни и здравии, богатстве и бедности, горе и радости?
Такой подлости с моей стороны принцесса не ожидала.
– Ранир, тебя сильно ударили по голове, ты не совсем здоров, пей вино и ложись спать, поговорим об этом завтра, – как-то смущённо проговорила Недотрога, отбирая у меня кружку, почти пустую.
Травы, добавленные в вино, видимо, были успокаивающими.
Потому что практически сразу я окунулся в сон.
Я проснулся от испуганного крика Недороги.
Тревожно вслушиваясь в ночную тишину дома, я не услышал ничего, что хоть отдаленно напоминало бы топот толп, мчащихся на помощь. Да и голоса её я тоже больше не слышал.
Приснилось.
Хвала Светлым богам, приснилось…
Я с трудом перевернулся на бок и попытался уснуть.
