С удовольствием выпив по бокалу принесённого вина (к слову, Кол действительно получил именно жосседе, и хотя он не мог ручаться за год урожая, но готов был биться об заклад, что и с ним было всё в порядке), мастера Теней, ещё немного потолкавшись среди всей этой безудержной роскоши, в которой оба они, признаться, так и не увидели большого смысла, наконец покинули ювелирную лавку, сопровождаемые до дверей предупредительным управляющим.
Найдя укромное место, они раскрыли футляр. Драгоценный браслет был на месте, но под него была аккуратно подсунута небольшая записочка – небольшая настолько, что Кол намучился, пытаясь выудить её своими грубыми пальцами. Воистину, лишь ювелир мог написать записку на клочке, недостаточном даже для нормального голубиного отправления. Впрочем, содержание её отличалось столь же ювелирной лаконичностью.
«Сегодня, десять часов вечера, мост Туббанд, Эслард».
– Если предпоследнее слово я ещё могу понять, – проворчал Кол. – И оно, по всей видимости, означает название моста, то что, во имя Хаоса, означает это «Эслард»?
– Подпись? – предположил Кроха.
– Сомневаюсь, – качнул головой Кол. – Мы знать не знаем никакого Эсларда, так зачем ему подписываться?
– Чтобы мы поняли, что записка от него, когда он представится, – резонно заметил здоровяк, который всегда был гораздо умнее, чем старался казаться.
– А ведь ты прав! – с облегчением воскликнул Кол, радуясь, что решил задачку. – Что ж, остальное содержимое записки кристально ясно, – он невольно улыбнулся своему неуклюжему каламбуру. – Ну что, на разведку? Времени у нас вдоволь, но нужно заранее отыскать этот мост Туббанд.
Впрочем, первый же прохожий вполне подробно рассказал, как отыскать Туббанд, один из девяти великих мостов столицы Палатия. Как и ожидалось, он располагался достаточно близко от королевского дворца – в какой-нибудь четверти часа быстрой ходьбы. Поскольку заняться было всё равно особенно нечем, мастера Теней решили прогуляться до места их будущего свидания с таинственным Эслардом, чтобы ненароком не заплутать вечером.
Прогулка вдоль набережной Труона в Шинтане не была чем-то особенно увлекательным. В этом городе прежде всего хорошо умели считать деньги, а потому большинство земель, примыкающих к реке, было застроено хозяйственными и полухозяйственными постройками, какими-то матросскими кабаками и складами. Конечно, эту унылую застройку время от времени разбавляли и вполне богатые особняки, владельцы которых хотели видеть из окон самую могучую реку этого мира во всей её красе, но это не меняло картины. Шествуя в каких-нибудь паре сотен шагов от Труона, имевшего тут ширину не меньше четверти мили, мастера Теней могли понять это лишь по специфическому запаху застоялой воды и гниющего прибрежного мусора.
Тот же Найр, конечно, распорядился бы подобным сокровищем куда лучше. Там непременно настроили бы шикарных отелей и ресторанов с лучшими видами на реку, возвели бы прекрасную прогулочную набережную, на которой сумели бы разместить ещё сотню различных способов выудить деньги у гуляк. Увы, Шинтан, полностью зависимый от Труона, видел в нём лишь работягу-тяжеловоза, а не породистого скакуна для увеселительных прогулок.
Сама набережная здесь была поднята над уровнем реки футов на пятьдесят-семьдесят. Это делалось для спасения от знаменитых разливов Труона, которые иногда бывали поистине могучи и ужасны. Множество лесенок и лестниц – некоторые деревянные, некоторые каменные, а где-то просто выбитые в земле подобия ступенек – спускались вниз к воде, и по ним сновало множество людей. Всё же Шинтан по праву считался одним из самых многолюдных городов мира.
Наконец добрались до моста Туббанд. Это было действительно величественное творение палатийских зодчих – мост, построенный из белого камня, а парапеты его были весьма искусно облицованы розовым мрамором. Две статуи весьма героической внешности украшали мост. Они стояли каждая на своём краю, словно защищая подступы к нему от атакующих врагов.
С этого моста вероятно, открывался потрясающий вид на реку и город, поэтому оба мастера поспешили туда, чтобы насладиться этим видом сполна.
– Погодите-ка, – вдруг проговорил Кроха, разглядывая словно перегородившую ему проход статую древнего витязя. – Любезнейший, – он деликатно ухватил за рукав проходящего мимо простолюдина. – Не подскажешь ли, как зовут этого воина?
– Это лорд Неввин, сударь, – размеры Крохи стали весомыми аргументами для прохожего, что лучше вежливо ответить, чем возмущаться подобной бесцеремонности. – Один из Восьми привратников.
– А как зовут другого? – Кроха указал на видневшуюся по ту сторону моста каменную фигуру.
– Лорд Эслард, сударь.
– Благодарю, любезнейший, – вежливо поблагодарил мастер Теней. – Прости, что отвлёк тебя от твоих повседневных дел.
Облегчённо кивнув, горожанин поспешил прочь, то и дело оборачиваясь, словно опасаясь погони. Кажется, он что-то ворчал себе под нос, но мастерам Теней было на это наплевать.
– И что бы я без тебя делал? – восхищённо проговорил Кол.
– Вероятно, ожидал встречи по другую сторону моста, – ухмыльнулся Кроха.
Увы, но оба приятеля оказались не настолько любопытны, чтобы расспрашивать других прохожих о том, кто же такие эти Восемь привратников, и за что им ставят такие величественные статуи. Они прошли по мосту ближе к середине реки и там, опершись на мраморный парапет, принялись любоваться видами.
Мы же, в надежде, что среди читателей найдутся более любознательные ценители древней истории, вкратце поведаем об одном весьма драматическом событии в прошлом Палатия.
В 686 году Руны Кветь, то есть незадолго до даты, которую Каладиус выбрал годом своего рождения, в Палатие случился правительственный кризис. Значительная часть Палаты Гильдий была недовольна политикой тогдашнего короля Лоуреана, однако же их голосов было недостаточно для его низложения. Сам же Лоуреан, пользуясь поддержкой народа, а главное – другой, хоть и меньшей по количеству частью членов Палаты, проводил довольно смелые преобразования.
Это был момент, когда часть политической элиты Палатия созрела для значительных перемен. В то время весьма популярными были идеи наследственной монархии вроде той, что имела место в Латионе, да и в прочих королевствах Паэтты. У Лоуреана были подобные амбиции, и потому он принялся претворять их в жизнь. Он готовил соответствующие законы, но прекрасно знал, что они не пройдут Палату Гильдий. И тогда он рискнул начать чистку.
Население Палатия благосклонно восприняло борьбу своего монарха с могущественными Гильдиями, в своей наивности полагая, что он это делает исключительно для народного блага. Своими действиями король лишился большей части поддержки остававшихся лояльными членов Палаты, но это уже не имело значения. Лоуреан во всеуслышанье объявил, что не примет отставки, пусть даже вся Палата единодушно проголосует за это, и народ восторженно поддержал ставшего таким обожаемым правителя.
И тогда доведённые до отчаяния члены Палаты решили воспользоваться самым простым способом – устранить строптивого королька. Во дворец проник отряд из шести убийц. Большая часть патрулей была заблаговременно устранена членами заговора, но у спальни королевской четы дежурили восемь гвардейцев. Именно они приняли бой.
