— Во втором я точно уверен. Как я уже говорил, Хаверсьюм думает, что я мертв.
— А в первом?
— Любой человек, который даст вам гарантию в чем-то подобном, — лжец. Но вот в чем я уверен, так это в том, что из всех людей, которых вы когда-либо встретите, у меня самые высокие шансы на это.
Резкий ответ Дэмпси был холодным, но честным. И этого было достаточно для Майкла, как и для Лиама. Что было удачно, потому что Дэмпси, похоже, не собирался отвечать на дальнейшие вопросы. Он встал.
— Мне нужно попасть в домик первым, если мы хотим, чтобы все сработало. А значит, мне нужно выехать раньше вас.
— Вы уезжаете? Сейчас?
— Привычка — вторая натура, — пояснил Дэмпси. — Его и моя. Тернер будет на месте задолго до семи вечера. Для разведки и выбора своего укрытия. Поэтому мне нужно быть там первым. Это значит — уйти сейчас.
— Но как мы узнаем, что тебе все удалось? — спросил Майкл. — Как мы узнаем, безопасно ли передавать запись?
— Вы не узнаете об этом, пока Тернер не выстрелит. Мне жаль, но другого пути нет.
Тяжесть слов Дэмпси вновь погрузила комнату в тишину.
— Увидимся, когда все это кончится. — Он был уже у двери. — Доверьтесь мне. Я позабочусь о Тернере. Даю вам слово.
Все молчали, пока Дэмпси уходил. Только после этого все трое начали переговариваться.
— Лиам, ты должен подумать о том, что ты делаешь, — сказала Энн. — Это не парочка гангстеров из Белфаста. Это серьезные люди. Пожалуйста, остановись и подумай.
— Я думал, Энн. Долго и тяжело, — нежно отозвался Лиам, проводя рукой по ее щеке. — Но я должен сделать это. У Хаверсьюма все, о ком заботится Майки, и он убьет их, потому что это заставит Майки прийти к нему. И если Майки идет, я иду. Я не могу позволить ему сделать это самому.
— Но должен быть другой путь, — сказала Энн. В ее глазах плескались слезы. — Должен быть.
— Его нет. Ты ведь знаешь. И ты знаешь, что я бы пошел, даже если бы у него не было близких Майки. Он убил невинных женщин и детей, Энн. Убитые младенцы. И все — ради власти, ради амбиций! Ублюдка нужно остановить.
— Но как же то, что ждет вас? Вы слышали, что этот ваш мужчина только что сказал. Тот парень, Тернер, будет там. Будет ждать вас обоих.
— Но он не будет ждать Дэмпси. Мы должны доверять этому человеку. Мы должны верить, что он может сделать то, что говорит.
Майкл видел, как слезы текут по лицу Энн. И видел, какой эффект это оказывало на его брата: Лиаму хотелось бы послушаться ее. Хотелось бы, чтобы он мог остаться. Но Майкл знал, что его брат будет делать то, что должен, а не то, что хочет. Он уходил, чтобы встретиться с Хаверсьюмом, и Энн ничего не могла сказать или сделать, чтобы изменить это.
— Тогда я буду молиться, чтобы он действительно был так хорош, — сказала наконец Энн прерывающимся голосом. — Я буду молиться, чтобы он доставил тебя домой, ко мне, целым и невредимым. Вас обоих.
Сказав это, Энн посмотрела на Майкла, который в ответ сделал шаг вперед.
— Я присмотрю за Лиамом, Энн, так что не беспокойся. — Майкл заставил себя улыбнуться. Он наклонился вперед и поцеловал ее влажную щеку, прежде чем продолжить: — Но он ошибается в одном. Хаверсьюм не захватил всех людей, которые мне важны. Двое из них — прямо здесь.
С этими словами Майкл повернулся и вышел, оставив своего брата и свою старинную подругу попрощаться наедине.
Семьдесят семь
Хаверсьюм сидел на заднем сиденье своего «Роллс-Ройса Фантом», который вел водитель.
Его ладони потели от нервного предвкушения — такого давно не случалось. Хаверсьюм пытался это игнорировать, сосредоточившись на своем личном самолете «Learjet 60», который сейчас заправляли. Обычно это зрелище тешило его самолюбие, наполняло гордостью за достижения. Не многие обладали таким символом статусности.
Ну и что, что изначально он был богат? Ну и что, что он унаследовал семейный бизнес? Он все еще руководил этой империей, которая становилась все мощнее и больше. Параллельно с этим он сумел построить политическую карьеру и создать Стэнтона. Все это только укрепило его чувство удовлетворения.
Или, по крайней мере, обычно укрепляло. Но не сегодня. Сегодня он не мог стряхнуть с себя чувство вины за то, что ему предстояло сделать. Его первое беспокойство касалось Дэвлина и Кейси. Звонок доверенному лицу в Дублин обеспечил ему достаточно людей для встречи. А второй звонок обеспечил поддержку единственного по-настоящему важного человека — Джошуа.
Как только договоренности были достигнуты, Хаверсьюм вернулся к другой заботе. Именно она сейчас и причиняла ему неприятности.
— Сэр, самолет готов.
Терри Барретт был давним шофером Хаверсьюма, его доверенным лицом и — если бы такая вещь существовала — его личным другом. В его голосе отчетливо слышался кокни
[30], врываясь в беспокойные мысли его работодателя.
— Спасибо, Терри. Все на борту?
— Да, сэр. И никуда не денутся.
Их отношения тянулись с самых первых армейских дней Хаверсьюма. Барретт знал практически все о деловой и частной жизни своего работодателя. Включая правду о Стэнтоне. С учетом того, что Макгрегор уже был мертв, а Дэвлин и Кейси — вот-вот погибнут, дело оставалось только за Барреттом. Человек Хаверсьюма никогда не верил в лживые принципы своего работодателя. Барретт не сомневался, что его начальник искал власти ради власти. Получая приличную зарплату, значительно превышающую его навыки и умения, Барретт весьма сопереживал подобному честолюбию.
— Кто-нибудь видел, как они поднимались на борт?
— Нет, сэр. Они поднялись, когда самолет был в ангаре. Никто ничего не видел.
— А как они?
— Немного сбиты с толку, — пояснил Барретт, — но ничего не подозревают. Я сказал им, что вы все объясните на месте.
— Хорошо, — ответил Хаверсьюм. — Тогда давай покончим с этим.
Хаверсьюм сделал последний глубокий вдох теплого воздуха машины, прежде чем заставил себя двигаться. Он вышел из открытой задней двери и почувствовал асфальт частного аэродрома Денхам под ногами. Затем он прогулялся до ожидающего самолета. Барретт шел за ним по пятам. Наконец он добрался до нескольких ступенек в нижней части самолета. Это было одно из самых коротких путешествий в его жизни. И одно из самых трудных. Он не был уверен, сможет ли он сохранить обман, и боялся неизбежного конца.
— Тони! — первым заговорил Хью Лоренс, когда Хаверсьюм зашел в салон самолета. — Слава богу, что ты здесь. Ты что-нибудь слышал?
