Генри встретил пристальный взгляд Дэмпси. Его поймали, и ему было не сбежать. Но это не значило, что он должен был говорить. От стекающей в горло крови и из-за боли в груди от тяжести стула говорить было трудно. Слова вышли как плевок:
— Я ничего не отрицаю, — наконец сказал он. — Но и тебе ничего не скажу. Если я встал на их сторону, то мне не нужно, чтобы эти ублюдки захотели причинить мне вред. Хочешь информацию? Найди кого-нибудь другого.
— Больше никого нет.
Дэмпси ожидал такого ответа. Он знал, что Генри будет больше бояться своих работодателей, чем кого-либо от британского правительства. Но был один фактор, который Генри не учел.
— Если ты ничего не скажешь, этим ребятам удастся скрыться. Я знаю, тебя это не беспокоит, но ты забыл, что я не единственный, кто их ищет. Если ты не ответишь мне, у других людей возникнут к тебе вопросы.
— Каких еще людей?
— Пораскинь мозгами, сержант. Стрельба произошла в Лондоне, в кого стреляли? В британца, да. Но и в экс-президента США. Задумайся об этом на мгновение. Ты действительно думаешь, что американцы собираются оставить тебя в британской тюрьме, если узнают, что тебе что-то известно? Или, возможно, ты думаешь, что тебе удастся исчезнуть?
Глаза Генри расширились. Теперь не только вес на его груди заставлял его испуганно глотать.
— Ты не сделаешь этого. — Прерывающийся голос выдал его неуверенность. — Ты никогда не передашь меня американцам. Я гражданин Великобритании.
— Как и половина оранжевых костюмов в Гуантанамо
[20]. И как, думаешь, они туда попали? Ты действительно считаешь, что мы не спляшем под дудку США, когда они прикажут нам в очередной раз? Поверь мне, я видел это не раз.
— Но я… Я не могу…
— Никаких «но». Либо ты говоришь со мной, либо с ними. Выбор за тобой.
На этот раз Генри вслушивался в каждое слово. И в то, что стояло за ними. В течение многих лет ходили слухи о причастности британского правительства к «чрезвычайной выдаче»; к процессу доставки врагов США в нейтральные страны, не связанные такими условностями, как Женевская конвенция. Дэмпси было ясно, что Генри был в ужасе от идеи о том, чтобы предать своего заказчика. Но этот страх не мог сравниться с перспективой тюремного капюшона и немыслимых пыток в секретной американской тюрьме.
Генри перевел взгляд с пола на Дэмпси:
— ЛАДНО. ЛАДНО. Что ты хочешь узнать?
Дэмпси нужно было всего одно слово:
— Кто?
Сорок
— Я не знаю. Ты должен мне поверить. Я знаю только, что сам себя он называет Стэнтон.
— Если ты его не знаешь, то как ты оказался во всем этом замешан? Как тебе платят?
— Мне не платят. Это не то, чем кажется.
Генри протянул руку и сделал большой глоток воды из стакана, который ему дал Дэмпси. Он был побежден. Дэмпси убрал стул с его груди и позволил ему встать на ноги. Теперь они сидели друг напротив друга, в окружении того, что осталось от разбитого стеклянного стола.
Генри продолжил:
— Они — он — связался со мной около трех лет назад. У меня были проблемы. Моя жена бросила меня, я играл в азартные игры и задолжал много денег очень серьезным людям. Очень много. Почти четверть миллиона. Ситуация постепенно вышла из-под контроля — и вот эти парни уже просят об услугах. О том, чтобы исчезли улики. Об информации о других полицейских. Я должен был все это делать. Я должен был делать то, о чем они просили, или я потерял бы свою работу, и они пришли бы за мной.
Дэмпси не ответил.
— Затем вдруг все прекратилось. Они перестали связываться со мной. Перестали гоняться за своими деньгами. Они просто исчезли, и я попытался обо всем забыть. Я старался наладить свою жизнь. Затем позвонил он. Стэнтон. Стэнтон сказал мне, что он взял долг на себя и просит лишь об одной ответной услуге — и мы в расчете. Я был на седьмом небе, понимаешь? Немного беспокоился о том, что это могла быть за услуга, но ведь всего одна — и все. На подобное я и не надеялся. Поэтому я спросил его, что это за услуга, и он сказал, что мы все обсудим, когда придет время. И на этом все. Он не объявлялся до прошлого месяца.
Дэмпси заерзал на своем месте. Услышанное серьезно его тревожило.
— Это было три года назад? — спросил Дэмпси. — Этот Стэнтон выкупил твой долг три года назад, но не требовал по нему платить до прошлого месяца? Был ли ты дежурным сержантом в Паддингтон-Грин три года назад?
— Да. Я работаю там уже пять лет.
— И что же сказал Стэнтон, когда связался с тобой в прошлом месяце?
— Только то, что мне нужно было убедиться, что я буду работать в день мероприятия. И ничего больше. Просто убедиться, что я буду на дежурстве. Затем, по мере того как день приближался, он снова связался со мной и приказал мне убедиться, что ни один офицер не будет иметь доступа к заключенным в ту ночь. И держать заключенных подальше от кого-либо еще. Я сказал ему, что это невозможно, но он ответил, что в ту ночь это будет легко. Ну, на самом деле он сказал, что это почти наверняка даже не всплывет, и что он свяжется со мной непосредственно в тот день, если в этом появится необходимость, и что в любом случае мы будем в расчете, если я сделаю то, о чем он просит. Я и сделал.
— О чем он просил?
— Сначала ни о чем. Единственный контакт между нами перед днем стрельбы был, когда я пришел однажды домой и нашел у себя на кухне телефон. Стэнтон позвонил и объяснил, что это была специальная линия для наших разговоров. И после этого, вплоть до дня мероприятия, ничего. К тому времени я думал, что сорвался с крючка. Но потом все полетело к чертям на Трафальгарской площади, нам было приказано закрыть участок для всех, кроме Макгейла, и мне позвонили. Несколько раз. Во-первых, он сказал мне придерживаться плана и держать других полицейских из нашего отдела подальше от Макгейла, от камер предварительного заключения. Эта часть была легкой, как Стэнтон и предсказывал. С Макгейлом были двое церэушников, так что я просто держал своих ребят в стороне. Но он звонил снова и снова с новыми требованиями. Теперь я должен был помалкивать о том, что кто-нибудь видел Макгейла. Должен был отрицать, что Лоренс был в здании. Потом мне нужно было открыть черный вход и отвернуться. Все только обострялось. Становилось все хуже и хуже, и я застрял прямо в центре всей этой заварухи. У меня не было выбора.
Дэмпси проигнорировал попытки Генри защитить его действия:
— Отвернуться? Ты знал, что должно было случиться?
— Разумеется, знал. Во всяком случае, к тому времени. Была только одна причина, по которой кто-нибудь хотел бы получить доступ к такому заключенному, как Макгейл. А я к тому времени увяз слишком сильно. Что я мог сделать?
