К тому времени, когда они достигли юга Армы, роли Джошуа и Дэмпси были четко обозначены. Они должны были быть частью подразделения из десяти человек. Их подразделение развернут за пределами объекта, с людьми по обеим сторонам стен. Оказавшись на месте, каждый человек должен был скрыться в подлеске и ждать прибытия цели.
Команда была снаряжена так, что была готова выжидать несколько дней. Каждый человек был готов оставаться скрытым — неподвижным — до семидесяти двух часов. Такое раннее развертывание было сочтено необходимым; площадь будет под наблюдением ИРА задолго до штурма. Даже намек на присутствие SAS привел бы к отказу от рейда.
Но такой подсказки не было дано. Каждый мужчина находился на своей позиции более шестидесяти часов, игнорируя боль и дискомфорт. И все были готовы выступать, когда придет время.
Внезапное прибытие команды ИРА могло бы застать врасплох, если бы они не были готовы. Тридцать человек, отобранных для выполнения рейда в военном стиле. Половина этого числа была разделена на меньшие группы, чтобы покрыть выходы из склада, в то время как другая половина сопровождала тяжело бронированный грузовик, который начал атаку на передние ворота.
Только тридцатый человек оставался в засаде. На холмах рядом, он должен был обеспечить непревзойденное снайперское прикрытие.
Рев двигателя грузовика был призывом подразделения к действию. Сигнал к движению был заранее обозначен: в тот момент, когда грузовик протаранит передние ворота склада, когда наибольший состав команды ИРА будет поглощен нападением. Это время увеличит число погибших террористов до максимума.
Джошуа все еще помнил оглушительный звук удара металла по металлу. Не оставалось сомнений, что передние ворота были взломаны. Не было сомнений, что пришло время действовать.
Девять опытных солдат поднялись на ноги и двинулись слаженно, окружая склад со всех сторон. Десятый человек — Дэмпси — остался на месте, готовый к очень конкретной роли в контратаке.
Идеальное исполнение Дэмпси этой роли Джошуа запомнил лучше всего. И этого сейчас больше всего боялся.
Реакция Джошуа в те годы была такой же острой, как и сейчас. Он был первым из девяти, кто увидел падающего от пули снайпера охранника склада. Выстрел, который подтвердил присутствие снайпера на стороне ИРА.
Это был худший сценарий, который сделал операцию намного более опасной. Та же угроза стала еще реальнее всего через несколько минут, когда Джошуа увидел, как член его подразделения упал от следующего выстрела.
Второй выстрел заставил Джошуа нырнуть в укрытие, в подлесок. Когда он упал на землю, он повернул голову туда, где, как он знал, прятался Дэмпси. И в этот момент увидел отдачу замаскированной снайперской винтовки молодого офицера. Один выстрел в направлении холмов Южной Армы.
Это был выстрел, которого Джошуа не ожидал. По крайней мере, не так скоро. Даже теперь он удивлялся, что Дэмпси смог вычислить местоположение снайпера противника всего с двух его выстрелов. Но тогда у него не было времени для раздумий. Отсутствие дальнейшего снайперского огня доказало, что Дэмпси совершил потрясающий выстрел. Одинокий снайпер исчез. Только пехота осталась.
Все дальнейшее прошло как по нотам и было легким, как задачка из учебника. Закончилось смертью всех тридцати нападающих. Это была потеря, от которой ИРА долгое время оправлялась. Ценой этому были четыре жизни с их стороны. Один из полка и трое охранников склада. Было много причин для такой односторонней победы, но особо выделялись действия Дэмпси.
Джошуа помнил свою собственную реакцию, как будто это было вчера.
Он не чувствовал гордости за успешную миссию. Ни грусти о потере товарища. Для Джошуа важно было только одно соображение: появление солдата со способностями, которые превзошли его собственные.
Это было нежелательно тогда. Сейчас — годы спустя и в обстоятельствах, которые могли стоить Джошуа его жизни, — это было чертовски невыносимо.
Пятьдесят два
Майкл и Сара стояли перед баром «32 графства». Это был большой паб на углу улицы, окруженный зеленью. Всего в пятнадцати минутах езды от отеля «Европа». Бар занимал помещение размером в несколько магазинов и в этот будничный день по мере приближения обеденного времени начинал заполняться.
— Майкл, нам нужно зайти внутрь. — Сара говорила тихо. Они стояли на улице в течение нескольких минут. За это время Майкл не шелохнулся. Он просто смотрел на вывеску над дверью.
Тихие слова Сары дошли до него. Майкл обернулся. Их глаза встретились, и Майкл понял, что замечтался. Вид одного из мест детства загипнотизировал его.
Глубокий вдох стряхнул это чувство. Он улыбнулся Саре:
— Я знаю. — Тон его голоса не вязался с улыбкой. Майкл нервничал. — Давай.
Майкл глубоко вздохнул, и они вместе прошли через главные двери.
Помещение, которое увидел Майкл, было ему незнакомо. Комната раньше была намного меньше, мебель — скудной и недорогой. Сам бар всегда был мрачным. Темным.
Все изменилось.
Эта комната была как минимум в два раза больше прежней. Бар расширялся, на протяжении многих лет захватывая магазины, которые когда-то были его соседями. Теперь он был дорого обставлен. Полированное дерево и латунь были чужими тому, к чему Майкл привык в Лондоне. Годы изобилия Белфаста не обошли это место.
Глаза Майкла медленно двигались, пока он осматривал помещение. Он видел прошлое, только теперь в более процветающей обстановке. Когда Майкл уехал, это был просто еще один грубый католический бар. Бар его отца. Открылся в разгар Смуты, и именно тут Майкл вырос. И именно отсюда сбежал.
— Идем. — Сара, казалось, осознавала производимый на Майкла эффект. Она взяла Майкла под руку и потянула его вперед, к длинной барной стойке, которая растянулась вдоль правой стены комнаты.
Майкл позволил вести себя. Он наслаждался ощущением руки Сары на его руке. Это было приятно. Но он не позволил себе отвлекаться. Он сделал знак одному из работников.
— Что я могу тебе предложить, приятель? — Это был ближайший бармен. Высокий, худой, темноволосый, лет под тридцать. Он говорил с сильным акцентом, к которому Сара начинала привыкать.
Майкл не ответил. Его внимание привлекла коллекция фотографий на стене за стойкой бара. Сара проследила за его взглядом.
Лица, которые смотрели с фотографий, были узнаваемыми. Четыре фоторамки. На одном фото изображены два мальчика в возрасте лет девяти и двенадцати, одетые в лучшие выходные наряды. С тех пор прошло как минимум двадцать пять лет. Но младший мальчик — тот, с копной светлых волос, — не мог быть никем, кроме Майкла Дэвлина.
Глаза Майкла, однако, были обращены на что-то другое. Они пропустили первое изображение и рамку рядом с ним. Его парализовала старая фотография, черно-белая. На ней был крупный, крепко сложенный мужчина, положивший левую руку на плечо блондинки не старше девятнадцати. Бар «32 графства» — таким, как его помнил Майкл, — виднелся позади них.
