В комнате воцарилось молчание. Все четверо присутствующих обдумывали логику того, что сказал Лиам.
Только Энн отказалась принять ее. Она заговорила быстро, не поспевая за мыслью:
— Это не так просто, Лиам. Маллен сейчас может быть даже сильнее тебя. По крайней мере, таким же сильным. И он безжалостный ублюдок. Как вообще ты собираешься добраться до него? Он всегда в кольце защиты. Но даже если тебе удастся это провернуть и уйти целым, неужели ты думаешь, что сумасшедшие, которые работают на него, не придут за тобой?
— Для меня это не новость, Энн. — Покорность заставила слова Лиама звучать сердито. — Но есть только один путь, и я должен пойти по нему. У меня нет выбора. Мы нападем на него сегодня вечером.
Решение было принято.
Лиам вышел из комнаты. Потерявшие дар речи Майкл, Сара и Энн — остались.
Тишина длилась недолго.
— Как, черт возьми, ты можешь позволить ему это сделать, Майки? — Гнев Энн был теперь сосредоточен на Майкле.
— Я не хотел, чтобы это произошло, Энн. Я даже не знал, кто такой этот Роберт Маллен, не говоря уже о том, что он был замешан в этом. А узнав, я умолял Лиама отступить. Оставить это дело мне. Но он не слушал.
— Лиам никогда, черт возьми, не слушает, но ты изначально не должен был ставить его в такое положение. Ты знал, что он пойдет на риск, чтобы тебе помочь.
— Я даже не был уверен, что он заговорит со мной, Энн, не то что защитит меня. Господи, ты же видела, как он отреагировал, когда мы пришли сегодня утром. Будто хотел убить меня. Откуда я мог знать, что он будет готов начать войну за меня?
— Конечно, он, черт возьми, готов начать войну, идиот! — Все разочарования Энн излились в ее ответе, на гневном лице блестели слезы. — Он отсидел семь лет в Мэйзе
[26] из-за человека, которого убил ты. Думаешь, он мог потерять эту преданность? Эту потребность защищать тебя? Твой брат может хорохориться и осаниться сколько угодно, Майки, но он любит тебя, как никого в жизни. Он следил за всем, что ты делал. Покупал английские газеты, чтобы читать о ваших процессах. Все, что мы когда-либо слышали от него и от вашего отца: какой молодец Майки, как он успешно обосновался в Англии и обставляет их на их же поле. Ради Христа, он, конечно, ругался, что ты не вернулся, но он никогда не переставал тебя любить. И теперь это, вероятно, убьет его.
Майкл не ответил. Он, кажется, не знал как.
Энн видела боль в его глазах от своих слов. Слов, которые раздавили его. Это в ее намерения не входило. Не то чтобы у нее было какое-то намерение: она просто выплескивала свой гнев. Теперь же Энн хотела бы взять свои слова назад:
— Майки, я…
— Я не имею права приводить беду в твой дом, — оборвал ее извинения Майкл. — Я не могу остановить Лиама, пока нахожусь здесь. Но, возможно, удастся, если меня здесь не будет? Может, если мы уйдем сейчас, он не будет чувствовать, что должен это сделать?
— Это совсем не в духе твоего брата, и ты это знаешь, Майки. — Голос Энн был мягче. Ее гнев почти исчез. — Если вы сбежите, Лиам не сможет думать ни о чем, кроме того, что будет, когда вас поймают. Он пойдет на этот риск, независимо от того, будете вы тут или нет. А значит, у него нет выбора, по крайней мере с его точки зрения. Лиам должен схватить Маллена. Какими бы ни были последствия.
— Ты хочешь сказать, «мы должны схватить Маллена», — безапелляционно поправил ее Майкл. — Если Лиам идет, я буду рядом с ним. Он не сделает это без меня.
Слова Майкла поразили Сару, как удар в живот. Мысль о том, что он пойдет против кого-то вроде Роберта Маллена, причиняла ей боль. Мысль о том, что она может потерять его сейчас — когда они еще не успели сказать друг другу о своих чувствах, — была болезненной.
Она хотела заговорить. Протестовать. Но даже если бы у нее хватило смелости, то не хватило бы времени.
Лиам вернулся в комнату без предупреждения. Он бросил Майклу маленькую спортивную сумку. Когда он заговорил, уверенность в его голосе требовала повиновения:
— Надевай это. Мы готовы идти.
Майкл открыл сумку. Внутри был комплект темной одежды, перчатки, ботинки и балаклава. Идеальный набор для того, что их ждет впереди.
— Быстро ты, — сказал Майкл.
Сара отметила тон его голоса. Теперь он казался почти восторженным.
— Я попросил Пэдди и Джека собрать команду, пока мы разговаривали, — ответил Лиам. — Они привыкли делать это в короткие сроки.
— Ты уверен, что хочешь это сделать, Лиам?
— Разумеется, не хочу. Но мы оба знаем, что я должен. Давай, поехали.
Слова Лиама закрыли дискуссию. Ни он, ни Майкл не сказали больше ни слова и, отвернувшись друг от друга, направились к двери.
Путь им преградили две женщины. Обеспокоенность запечатлелась на лицах обеих.
Энн крепко обняла Лиама. Она сжала его с неожиданной для ее миниатюрной комплекции силой. Лиам наклонился, поцеловал ее, а затем отер слезу с ее щеки нежным касанием большого пальца.
— Будь осторожен, Лиам Кейси, — сказала она, отпуская его. — Возвращайся целым и невредимым.
— Обязательно. Увидимся после.
Этот же момент для Сары и Майкла был более неловким. Оба не знали, как попрощаться. Но Сара понимала, что это мог быть их последний раз для прощаний.
— Будешь осторожен? — тихо спросила она.
— Буду. И не волнуйся. Я вернусь.
Сара заставила себя улыбнуться в ответ, но любые попытки скрыть свои эмоции провалились из-за слез, которыми наполнились ее глаза.
Майкл засмущался, прежде чем положить руку на влажную щеку Сары, так же, как сделал Лиам с Энн. На мгновение оба замерли, просто глядя друг другу в глаза, пока Майкл не наклонился вперед, коснувшись губ Сары нежнейшим из поцелуев. Задержавшись в таком положении, он в конце концов отступил.
Они еще какое-то время не сводили друг с друга глаз, пока Майкл наконец не направился к выходу. Оказавшись у двери, он обернулся и повторил слова, сказанные его братом всего несколько минут назад:
— Увидимся после.
Шестьдесят пять
Дэмпси медленно подошел к своей машине, его голова кружилась от новой информации.
Бенджамин Грант был самым словоохотливым информатором, которого он когда-либо допрашивал. Уже сломленный предыдущим допросом, он своими ответами сильно продвинул расследование Дэмпси. Кусочки головоломки начинали складываться. Дэмпси был близок к разгадке.
Добравшись до своей машины, он забрался внутрь, но не стал заводить двигатель, а решил посидеть в тишине, чтобы прояснить свои мысли. Укрытый от уличного шума, он складывал полученные факты в целостную картину.
