Хаверсьюм открыл насыщенно-коричневый хьюмидор, стоявший по левую руку, и взял непозволительно дорогую кубинскую сигару Cohiba. Обрезав кончик, он начал ее раскуривать. Этот ритуал успокаивал его.
В течение нескольких месяцев Хаверсьюм спал по четыре часа. Иногда меньше. К настоящему времени он должен был быть изможден. И все же он не чувствовал ничего, кроме восторга.
Сработало. Его замысловатый план, который чуть было не расстроился, в конце концов удался. Он заслужил эту сигару, но истинной наградой был жар успеха от того, насколько близок он был к большой власти.
Его взгляд скользнул по офису. Вскоре его заменит более традиционная обстановка Даунинг-стрит, 10
[28]. Это было кульминацией десятилетий хорошо скрытых амбиций. И меньшего он не заслуживал.
Приход Хаверсьюма к власти не был традиционным. Странный маршрут только укрепил его веру в собственное превосходство. Кто еще мог воплотить в жизнь много лет готовившийся план — захватить власть в одном из самых могущественных правительств мира? Кто еще мог манипулировать людьми из всех слоев общества? Заставить их поставить свои собственные жизни под удар для его продвижения? Кто еще мог повлиять на мнение публики до такой степени, чтобы в итоге остаться одним из двух возможных кандидатур на роль им же смещенного лидера? И кто еще использует своего единственного соперника — Нила Матьюсона — в качестве спускового крючка для окончательного переворота?
Это доказало то, во что всегда верил Хаверсьюм. Не было никого лучше его. Но это путешествие было далеко не безупречным. Время и усилия были колоссальные. Финансовые затраты — огромны. Хаверсьюм внедрился в преступный мир. Создал себе личность, «Стэнтона», поместил его на вершину криминальной иерархии и оттуда координировал атаки, которые поставили Великобританию на колени. В то же время он развивал свои отношения с военными. Манипулировал патриотизмом Каллума Макгрегора, самого влиятельного человека в британской разведке, до такой степени, что Макгрегор сам себя вовлек в немыслимое им же самим. За все это приходилось платить.
Но самую большую цену пришлось заплатить под конец.
Хаверсьюм отдал бы почти все, чтобы избежать смерти Дэниела. Почти все. Момент, когда он услышал об участии своего крестника в этом, был худшим в его жизни. Он понимал, что Дэниел умрет. Выбора не было. Хаверсьюм достиг точки невозврата. Дэниела нужно было принести в жертву.
Как бы ни была ужасна эта потеря, последующее было даже хуже.
Нежелание Майкла Дэвлина умирать поставило всю семью Лоренса под удар. Хаверсьюму потребовался весь его манипулятивный гений, чтобы спасти их. Его раздражение по поводу звонка Майкла Хью было искренним. Он слушал, как его друг с ужасом передавал сказанное Майклом, зная, что, если Майкл поделился с ними слишком многим, им также придется умереть. Так что Хаверсьюм предложил им убежище и изоляцию.
Где-то, где они не смогли бы услышать, что еще удастся откопать Майклу. Какое-то время он был поражен успехом Майкла. Но не сейчас. Джошуа подтвердил смерть Маллена и захват Сары Труман. Это давало Хаверсьюму преимущество. Майкл Дэвлин, возможно, оказался сильнее, чем предполагалось, но и у него было слабое место. Дэвлин был благородным человеком. И он уже многое пережил, чтобы спасти эту женщину. Дэвлин пойдет на сделку за жизнь Труман. Хаверсьюм был уверен в этом.
Если же он ошибался и Дэвлин откажется — у Хаверсьюма были другие рычаги влияния. Он не очень хотел бы прибегать к этому, но прибегнет, если придется.
А что насчет Джошуа? Хаверсьюм думал. Столь уважаемый человек, его провал послужил причиной смерти Дэниела. Последующие действия Джошуа впечатляли. Он выказал удивительную настойчивость, продемонстрировал талант, которым прославился. Но это не изменило того факта, что его неудача поставила под угрозу все. За это — и за Дэниела — Джошуа как следует заплатит.
Но все это — планы на будущее. В данный момент Хаверсьюм наслаждался своим успехом. Планированием. Жертвой. Ценой. Беспокойством. Все принесло свои плоды. И закончилось более чисто и более полно, чем Хаверсьюм мог мечтать. Отчет о двух телах в гостиничном номере в Белфасте был передан каждому разведывательному агентству помощником комиссара столичной полиции Алексом Хэнли. После этого личности погибших были быстро обнародованы.
Очевидные жертвы перестрелки — Джо Дэмпси и Каллум Макгрегор. Были названы именно эти имена.
Это был идеальный исход. Невероятно удобно. Самая большая угроза и человек, который позже может навлечь на него самые серьезные проблемы. Один убивает другого, и все это лишь несколько часов спустя после освобождения и последующего «исчезновения» сержанта Тревора Генри.
Последние препятствия — все убраны за одно роковое утро.
О большем Хаверсьюм не мог и просить.
Ощущение удовлетворенности сохранялось несколько минут. Хаверсьюм хотел упиваться своей победой так долго, как мог. Наконец неизбежно это чувство сменилось желанием работать. Навязчивая потребность занимать разум деталями и стратегиями уже сослужила ему хорошую службу. И сделает это снова. Несмотря на то, что предстоявшую гонку за лидерство он уже, считай, выиграл, Хаверсьюм был одержим тем, чтобы его кампания впечатляла. Она должна была. У правительства было четырнадцать дней, чтобы объявить вотум доверия; чтобы избежать выборов. Для того, чтобы это случилось, новому лидеру, Хаверсьюму, нужно было прочно стоять на ногах.
Он открыл список контактов на компьютере и нашел адреса электронной почты тех членов парламента, которые разделяли его позицию. Это были прекрасные люди, идеалисты, верившие в программу, которую Хаверсьюм использовал только для продвижения. Люди вроде Джереми Росс и Элизабет Принс сформируют костяк его первого правительства. Для этого им нужно быть под его чарами.
Всего было семь адресов. Довольный, Хаверсьюм начал печатать короткое сообщение, в котором пригласил каждого на обед в палату общин. Он практически закончил, когда его прервал секретарь, единственный сотрудник, чей рабочий график был таким же ненормированным, как и его.
— Мистер Хаверсьюм, Майкл Дэвлин на первой линии.
Обычная скорость мысли Хаверсьюма покинула его. Он понятия не имел, зачем Дэвлин мог звонить. Поэтому, поднеся трубку к уху, он не мог реагировать иначе, как фальшивым дружеским приветствием:
— Майкл, слава богу, ты в порядке. Мы с ума сходили. Где ты?
— Ты прекрасно знаешь, где я. Стэнтон.
Ответ Майкла резко оборвал самодовольство Хаверсьюма и заставил его похолодеть.
— Так почему бы тебе не прийти и не взять меня?
Семьдесят пять
Хаверсьюм никогда не испытывал ничего подобного. С вершин восторга в пропасть отчаяния — за одно мгновение.
