– Карла, – произнес Джонсон. – Что за прелестное имя.
– Да, было б Чарлз, родись я мальчиком. Что ж, поболтать с вами было весело, простите, еще раз, как вас зовут?
– Лайл, – ответил он. – Лайл Койоти.
– Ну да. – Она рассмеялась и встряхнула ему руку. – Из «Видений и вещей».
– Послушайте, позвольте мне оставить вам свой номер. – Он начиркал какие-то цифры на промокшей салфетке. – Для меня будет честь, если вы решите позволить мне вылепить как-нибудь ваши голову и руки.
– Ох, ну спасибо, Лайл, это очень лестно, я учту.
– Я не шучу – мне кажется, мы бы могли создать вместе прекрасную работу.
– Приятно было познакомиться, – произнесла она.
Он проводил ее взглядом, пока она ускользала в обеденный зал. Допил свою «Драгоценную влагу» одним долгим глотком и протолкался к дверям и на парковку. С переднего сиденья машины ему открывался ничем не загороженный вид на двери, все разные люди входили и выходили, словно силуэты на экране. Иногда, особенно если сидел в машине, он воображал, что может видеть и за собой тоже, что голова его охватывает горизонт на все 360 градусов, а небо – отполированный свод его черепа, и все, что он видит и о чем думает, обладает равноценной действительностью, а люди, столь прилежно суетящиеся по городу его ума, – просто-напросто мысли, какие можно развить, приспособить или опровергнуть.
Когда наконец она вышла из ресторана – под защитой общества своих подруг, он покинул машину как будто в трансе и двинулся к ней по широкому простору черной мостовой так, словно она – единственное живое нечто на опустевшей планете. При неожиданном виде его улыбка у нее пропала, и она быстро заговорила со своими спутницами, а те все вместе обернулись, чтобы самим увидеть того, о ком уже столько слышали за обедом.
– Карла, – позвал он, сверкая зубами – воплощенный мистер Сердечность, излучающий прямо-таки студенческий шарм. – Здрасьте еще раз. Простите, что вмешиваюсь, но можно мне поговорить с вами одну минутку?
Она обменялась с подругами настороженными взглядами.
– Это важно. Прошу вас. – Казался он разумнейшим из людей.
– Идите, – сказала Карла своим неуверенным спутницам. – Пара минут. Все будет хорошо.
– Мы будем вот здесь, – произнесла та, что приходила за Карлой к бару. – У машины.
Теперь женщина взглянула на Джонсона так, будто знала его дольше тех пяти минут, что они уже общались.
– Мне нужно на работу.
– Это ничего. Мне тоже. – Он взял ее под руку и отвел чуть подальше от входа, где постоянно кто-нибудь толокся, за угол, где люди ходили гораздо меньше. – Прошу меня простить за то, что снова беспокою вас, но я просто не мог позволить этому шансу уйти в прошлое – не увидеть вас снова.
Она глянула на него безо всякого выражения на лице, даже не моргнув.
– Не знаю, как у вас, но там внутри чуть раньше случилось нечто редкое.
Она ждала, она разрешала ему говорить, не выражая пока ни единой мысли, ни одной эмоции.
– Вы ощутили это, когда мы впервые двинулись друг к дружке у стойки бара – не просто физически, хотя и это там тоже наверняка было, но чем-то тайным и особенным, незримо сдвигались вместе, пока не щелкнуло! громко и крепко, словно детали головоломки одновременно попали в точности на свои места в нужное время. Вы ощутили такое – словно кулачки в замке сошлись?
Она посмотрела прямо в дыры его глаз ровно на один тщательно отмеренный такт.
– Мне надо идти, – сказала она, склонив голову и делая шаг, чтобы обогнуть его.
Он потянулся к ней.
– У вас не будет больше такой возможности, возможно – никогда.
– Да, – ответила она, снова посмотрев ему в лицо, – видимо, не будет.
Он смотрел, как она с неожиданной тщательностью обходит его кругом, сворачивает за угол и возвращается к машине, где ее подруги сбились бдительной кучкой, чтобы выслушать ее доклад. Ему было видно, как они засмеялись. Теперь все они на него смотрели. Затем Карла повернулась и крикнула:
– Усы у вас, – крикнула она, – по-моему, их подклеить нужно.
Он поднял руку и провел ощупью по верхней губе, где клей уже начал слущиваться, и полоска фальшивых волосков встопорщилась на коже, словно гусеница на ходу. Потом он не мог вспомнить, что произошло меж тем мгновением, когда он застрял посреди гогочущей парковки, как дурак, ощупывая собственную физиономию, и мгновеньем спустя, уже на трассе Санта-Моники, когда погнался за их машиной и догнал ее; он уже начал обгонять и вытеснять ее с дороги, но затем перевел взгляд и увидел за рулем одного изумленного мужчину с черными усами и в мундире частного охранника. В кого это он вырядился?
День загублен. Ничего не оставалось делать – только дрейфовать, пока не прекратится бурленье внутри. Заглядывая в другие машины, он видел людей, подобных себе. Это Л.-А. Тут патрулируют все. В итоге он поймал себя на том, что скитается по гладким знакомым изгибам проезда Валгалла. Куда ж еще податься?
Затем, пройдя последний поворот перед домом, он вынужден был остановиться из-за поразительного хаоса впереди, что перекрыл всю дорогу и превратил его сумрачную глухомань в сцену природной катастрофы: там были фургоны, легковушки и чудовищные внедорожники, а также пара открытых полуприцепов и разношерстная армия сосредоточенных симпатичных людей всех возрастов в мешковатых шортах и бейсболках, у многих в руках стиснуты рации, как будто эти жесткие серые параллелепипеды – слитки драгоценного металла, все рьяно перемещаются среди столов, заваленных приятной на вид едой, складных стульев, кабелей, осветительных стоек с важной надменностью, с непроницаемым видом, с грубой неизбежностью, потому что, черт бы драл, все они – члены клятой съемочной группы.
Джонсон запарковал машину и не успел даже отстегнуть ремень безопасности, как заметил, что высокий худой человек с округлыми плечами и загаром игрока в гольф театрально пожимает плечами и показывает головой в его сторону: этого соседа он знал по ранним утренним прогулкам по пляжу.
– Что я мог сделать? – крикнул сосед. В переднем окне у него горели яркие софиты. Сквозь его открытую дверь перемещалась целая армия механиков, электриков и прочих тому-подобных. По краю его газона на улицу бежали рельсы для операторской тележки – Предложили много денег, – пояснил он. – Это фильм Руди Лобо.
– Могли бы отказаться.
– Там много денег.
– О, – произнес Джонсон, саркастически сместив тон, – тогда, конечно, у вас не было выбора. – Он похлопал соседа по спине. – «Рассвет долларовых зомби»
[139], – бодро провозгласил он. – Ничего-ничего, вы не один такой.
