— Это я заработал в двадцать пять лет. Я был старше тебя, лицеист, и тоже считал, что стал самым сильным и талантливым магом. Пока не встретил более талантливого. Мне повезло. Он посчитал, что убил меня.
Палец Будочника переместился к глубокой впадине чуть ниже левой стороны груди, туда, где должны были быть ребра. Затем переместился к руке, оказавшейся испещренной белыми рубцами.
— Здесь меня наказали за самонадеянность во время первой западной кампании. Но и тут повезло. Один фендрик
[4] вытащил бесчувственного меня с поля боя.
Учитель ткнул в два кривых шрама на бедре, пересекающихся крест накрест, сливаясь в один. Оказался бы тот на колене, да еще в виде татуировки, можно было бы предположить, что Будочник серьезный авторитет.
— А это добрые австрийцы меня пытали. Даже не помню, из-за чего. Хотели узнать что-то, или им просто доставляли удовольствие мои муки. И знаешь, лицеист, я тоже не смог проявить свои чудеса в колдовстве.
Он неторопливо оделся, не сводя с меня внимательного взгляда. А у меня до сих пор стояла перед глазами картина его обезображенного тела. И это не считая множества мелких шрамов, Теперь точно не усну.
— И для чего мне эта выездная экспозиция кунсткамеры? — спросил я, стараясь казаться нахальным.
На самом деле мне было очень не по себе. Общаться теперь с Будочником стало еще более неприятно. Потому что… я жалел его, что ли? Хотя, держу пари, он совсем не лучше всех тех людей, которые с ним подобное сделали. И всю свою жизнь явно совершал более ужасные вещи.
— Никогда нельзя думать, что ты сильнее и умнее всех, лицеист, — ответил он. — Судьба очень злая и обидчивая сука. Как только ты подумаешь, что можешь крутить ею, как последней дворовой девкой, она сразу ударит под дых. Это первое. Второе, лицеист, обучение пользоваться даром — такое же упражнение, как твой глупый футбол. Если перестанешь заниматься им, то в какой-то момент не сможешь сделать простейшее действие.
Он закурил, с удовольствием затягиваясь табачным дымом. А я впервые в жизни порадовался его плохой привычке. Потому что воняло здесь, все-таки, безбожно. Даже запах жженых спичек и чадящих свечей не помогал.
Будочник махнул рукой, давая знак следовать за ним, и направился к выходу.
— А что, свечи тушить не будем? — спросил я. — Вроде как, противопожарная безопасность, и все такое.
Учитель с насмешкой обвел кирпичную каморку, дескать, что тут может загореться? А после ответил.
— Если хочешь, затуши.
На короткое Дуновение, заклинание простое, но с причудливой формой, ушло не больше полутора секунд. С той лишь разницей, что я забил на эту причудливую форму. Поднял руку, сделал в голове финт Роналду, и комнатка погрузилась во тьму. Нет, чудеса, да и только.
— Теперь еще один важный момент, — сказал Будочник, когда мы выбрались на улицу. — Контроль над силой.
— Все под контролем, — заверил я.
Чем заслужил очередную порцию насмешек. Блин, рядом с ним чувствую себя вполне неплохим комиком. Правда, удовольствия это мне не приносит.
— Тогда почему ты еле волочишь ноги, лицеист? — спросил он.
И только теперь я осознал, как устал. Будто подряд два матча отыграл. А ведь вся наша учеба уместилась в каких-то полчаса. Если не меньше.
— Этим и плохи неустоявшиеся техники, — продолжал Будочник. — Пройдет очень много времени, прежде, чем ты научишься использовать их без такой серьезной потери сил.
А я уж было обрадовался. Подумал, что буду самым быстрым магом на Диком Западе. Против меня Кистень кастуют, а я в ответку уже пару раз из Ружья шмальнул.
— И что, мне теперь постоянно упражняться? Тренироваться и все такое?
— Сам решай, лицеист, нужно ли тебе это. Я показал дорогу, захочешь ли ты по ней идти, вопрос другой.
Я тяжело вздохнул. Кому нужны постоянные загадки? Почему бы не сказать: это лево, это право. Вот особые заклинания, при их использовании требуется больше сил, но они быстрее кастуются. Ну, или как-то так.
— Значит, до следующего раза? — спросил я, когда показался мой дом.
Ответом стала тишина. Обернулся и никого не обнаружил. Будочник ушел по-английски. Я даже не заметил, когда. Забавно, учитывая, что вряд ли он мог быстро убежать. Ну, и черт с ним. Если честно, я так вымотался, что даже злиться сил не было.
Вошел, тихонько поднялся по лестнице, чтобы не разбудить Иллариона, быстро разделся и шмыгнул под одеяло. Почти закрыл глаза, но все же посмотрел на прикроватную тумбочку. Короткая настройка, образ противника и марсельская рулетка, дополненная известным заклинанием Вспышка, и керосиновая лампа загорелась сама собой. Еще мгновение, и точно так же она потухла, погрузив всю комнату во тьму. В том числе и мою довольную улыбку.
Глава 10
Пал Палыч пропал окончательно и бесповоротно. Напрасно я звал соседушко несколько раз на дню. С таким же успехом можно было вести с Васькой уроки послушания и дрессировки. А кьярда, к слову, я не забывал, проводя с ним все больше времени.
Как говорил Миша Хромой, у меня природные способности к верховой езде. Ну да, ну да. У меня же отец был потомственный казак и все такое. И это не я в первые несколько дней играл главную роль в документальном фильме «Как не надо падать с иномирного животного».
Положительный результат возможен лишь в одном случае — если ты долго бьешь в одну и ту же точку. Да, у кого-то действительно есть талант и природные способности. Такие к итогу приходят гораздо раньше и будто бы даже играючи. Остальные вынуждены сжать зубы и каждый день работать на перспективу, порой не видя никакого положительного результата. Ни те, ни другие не сидят на попе ровно, а вкалывают.
Впрочем, помимо объездки кьярда по городу, мы подолгу бродили по моему заводу. Само собой, не случайно, Васька должен привыкать к этому месту. Я предполагал скоро использовать магического коня, и совсем не в качестве экспоната. Нужно все время привносить что-то новое в состязания, иначе они быстро наскучат. Это же не Ристалище, которое раз в несколько месяцев происходит, а еженедельное действо.
И завод остался единственным местом, где я был свободен от пристального наблюдения Конвоя. Оказалось, что ни черта они меня не отпустили. А отсутствие их на улице объяснялось просто: Император сжалился над казаками и снял им комнаты в доме напротив. Теперь большую часть времени Конвой дежурил у окна, гоняя чаи. Хотя и мерзнуть им приходилось порядочно. Дома я только спал.
В лицее все шло по-прежнему. Скучно и предсказуемо. Разве что у моих друзей, словно по заказу, все чаще начал проявляться дар. И как ни странно, больше остальных отличался Горчаков.
