Никто не знал в точности, сколько раз зловредная старуха покидала свой кошмарный дом; но самые старые старцы перечислили все случаи, им известные, и поведали в подробностях, куда она каждый раз направлялась и что за неотвратимая напасть приключалась следом, а двое даже припомнили землетрясение, разразившееся на улице стригалей.
Словом, много всяческих баек о давних временах рассказано было у кромки мостовой перед старыми зелеными дверьми, и опыт, который престарелые мужи обрели вместе с сединами, юнцам доставался задешево. Но из всего их опыта явствовало только одно: сколько рассказчики себя помнили, старуха никогда не совершала одной и той же пакости дважды, и бедствия, кои следовали за ее появлением, тоже никогда не повторялись.
Посему шансы выяснить, что же такое вот-вот случится, были, по-видимому, сомнительны и невелики; и горькое чувство безысходности объяло мясницкую улицу. Все страшились самого худшего. Люди, облекая свой страх в слова, утешались только тем, что неотвратимые бедствия, приключающиеся следом за появлением старухи, никогда не удавалось предугадать заранее. Кто-то боялся, что своей магией старуха сдвинет с места луну; он предложил перегородить плотиной прилив в верхней его точке на соседнем побережье – ведь если луна притягивает море, море должно бы притянуть луну! – и надеялся с помощью этой своей задумки обуздать злые чары. Кто-то собирался притащить железные прутья и воткнуть их поперек мостовой, памятуя о землетрясении на улице стригалей.
А кто-то решил почтить своих домашних божков, маленьких идолов с кошачьими мордами, восседающих над очагом, ведь для богов магия – дело привычное; так что, заплатив им причитающуюся мзду и воздав им должные почести, этот кто-то собирался представить дело на их рассмотрение. Такой план многим пришелся по душе и, однако ж, в итоге итогов был отвергнут. Ведь народ кинулся по домам и вынес своих идолов, дабы почтить и их, пока, наконец, на мостовой не расселся целый сонм божков; их уже готовы были чествовать как должно, чтобы потом воззвать к ним о совете; но тут прибежал последним какой-то толстяк, бережно и благоговейно таща под мышкой двух своих собственных песьеголовых божков, хотя отлично знал – как подобает знать всем и каждому! – что они непримиримо враждуют с маленькими котоглавыми идолами.
Зловредная старуха в черном пробежала по Мясницкой улице
И хотя неприязнь, столь естественная для веры, в момент кризиса поутихла, однако котовьи морды гневно нахмурились, и никто не посмел оставить это обстоятельство без внимания: все поняли, что, если задержатся минутой дольше, повсюду вокруг ярым пламенем запылает ревность богов; так что люди поспешно унесли своих идолов домой, а толстяк остался, громко требуя, чтобы его песьеголовым божкам непременно воздали почести.
И снова принялись люди судить и рядить и громко заспорили, страшась все новых опасностей и измышляя все новые планы.
Но в конце концов никакой защиты от опасности не придумали, ведь никто не знал, что за опасность грядет; так что написали на пергаменте предостережения ради, к сведению всех и каждого: «Зловредная старуха в черном пробежала по мясницкой улице».
Птичка с Недобрым Глазом
Наблюдательные дамы и господа, что на Бонд-стрит – частые гости, безусловно, поймут мое изумление, когда, оказавшись в одном из ювелирных магазинов, я заметил, что никто не следит за мною украдкой. Скажу более: даже когда я взял в руки небольшой ограненный кристалл, дабы рассмотреть поближе, продавцы не обступили меня тесным кольцом. Я прошелся по всему магазину из конца в конец, но никто так и не проследовал учтиво за мною по пятам.
Придя к выводу, что в ювелирном бизнесе явно произошел эпохальный переворот, я, заинтригованный до крайности, отправился к подозрительному существу преклонных лет, не то демону, не то смертному, владельцу лавки, торгующей идолами в одном из переулков Сити: он держит меня в курсе всех событий на Краю Света. Набивая нос сушеным вереском, что заменяет ему нюхательный табак, старец в двух словах сообщил мне следующие сногсшибательные сведения: мистер Нипи Танг, сын Тангобринда, возвратился с Края Света и ныне находится – вы представьте себе! – в Лондоне.
Сведения эти, скорее всего, не покажутся сногсшибательными тому, кто понятия не имеет, откуда берутся ювелирные украшения; но если я скажу, что с тех пор, как знаменитый Тангобринд пал жертвою неумолимого рока, ювелиры Вест-Энда нанимают в грабители одного только Нипи Танга и никого иного; если я скажу, что по части ловкости пальцев и проворства затянутых в чулки ног нет ему равных в городе Париже, – вы поймете, отчего ювелиров с Бонд-стрит более не заботило, что станется с их залежалым товаром.
В то лето в Лондоне появились, словно бы из ниоткуда, огромные бриллианты и несколько очень приличных сапфиров. В полумифических королевствах далеко на Востоке чужеземные правители недосчитались трофеев древних войн на своих тюрбанах; тут и там хранители драгоценностей короны, не услышавшие поступи затянутых в чулки Танговых ног, подверглись суровому допросу, и смерть их была долгой.
Ювелиры же устроили в честь Танга скромный обед в отеле «Великолепный»: окна там не открывались вот уже пять лет; там подавали вино по гинее за бутылку, что на вкус не отличалось от шампанского, и сигары по полкроны с этикеткой Гаваны. В общем и целом Танг недурно провел вечер.
Но я должен рассказать вам о событии гораздо более печальном, нежели обед в отеле. Общество требует драгоценностей; следовательно, драгоценности необходимо добывать. Увы, я вынужден поведать о последнем путешествии Нипи Танга.
В том году в моду вошли изумруды. Человек по фамилии Грин только что переплыл Ла-Манш на велосипеде. Ювелиры объявили, что зеленого цвета камень особенно подойдет к случаю, и порекомендовали изумруды.
Некий ростовщик из Чипсайда, которого только что возвели в пэры, загодя поделил свои доходы на три равные доли: одна предназначалась на покупку титула, загородного поместья, парка и двенадцати тысяч совершенно необходимых фазанов, вторая – на поддержание положения в обществе, третью же он поместил в заграничные банки, отчасти чтобы обвести вокруг пальца местных налогосборщиков, отчасти потому, что полагал, будто пэрство – штука недолговечная и в любой момент ему, чего доброго, придется начинать жизнь заново в каком-нибудь другом месте. В статью «поддержание положения в обществе» новоиспеченный пэр включил драгоценности для супруги: вот так случилось, что лорд Кастлнорман разместил заказ на несколько достойных изумрудов стоимостью в сто тысяч фунтов в фирме «Гровенор и Кэмпбелл», у этих двух известных ювелиров с Бонд-стрит.
Но на складе изумруды остались в большинстве своем мелкие и засаленные, и Нипи Танг, не пробыв в Лондоне и недели, вынужден был снова отправиться в путь. Я вкратце изложу его план. Немногие о нем знали, ибо там, где бизнес построен на вымогательстве, чем меньше у вас кредиторов, тем лучше (что, разумеется, в различной степени применимо к любым обстоятельствам).
