Однако же потом стали вольничать – например, отдавать ферзя в партиях с первоклассными игроками. И наконец в один прекрасный день, когда все трое были пьяны, они провели партию против лучшего шахматиста Англии без фигур, с одними пешками. Разумеется, выиграли. Но кристалл разлетелся на куски. В жизни своей я не обонял такой вони.
Три моряка восприняли это вполне стоически, нанялись на разные суда, снова ушли в море, и шахматный мир потерял из вида – навсегда, как я убежден, – самых поразительных в своей истории шахматистов, которые, в общем-то, испортили игру.
Клуб изгнанников
На званом вечере кто-то из гостей затронул тему, полную для меня неизъяснимого очарования, и я тотчас принялся рассуждать о древних религиях и забытых богах. Истина (ибо во всех религиях есть доля истины), мудрость и красота религий тех стран, которые я посетил, не обладают для меня такой притягательной силой: в них видишь только деспотизм, нетерпимость и низкое стремление искоренить свободу мысли; когда же верховная династия теряет свой небесный престол, ты уже больше не ослеплен ее могуществом и находишь в ликах падших богов, страшащихся забвения, нечто невыразимо печальное, прекрасное почти до слез – так теплый, летний, нежно угасающий вечер приходит на смену памятному в истории земных сражений дню. Меж древним Зевсом и полузабытой легендой о нем лежит такая пропасть, какую не измерить никаким человеческим падением. То же и с множеством других богов: веками они приводили народы в трепет, а ныне, в двадцатом веке, их считают глупой выдумкой. Чтобы низвергнуться с подобной высоты, требуется стойкость, многократно превышающая человеческую.
Я говорил нечто в этом роде, а так как предмет разговора необычайно меня увлекал, возможно, я изъяснялся слишком громко; я и понятия не имел, что у меня за спиной стоит не кто иной, как бывший король Эритиварии – трех десятков островов на Востоке, – иначе я понизил бы голос и посторонился, чтобы освободить ему место. Я не подозревал о присутствии венценосца, пока его спутник, вместе с ним удалившийся в изгнание, но продолжавший вращаться в пределах его орбиты, не сообщил мне, что его господин желал бы со мной познакомиться. И вот, к моему изумлению, я был представлен бывшему королю, хотя до этого ни он, ни его провожатый даже не слыхали моего имени. И был приглашен отобедать вместе с ним в его клубе.
Тогда я объяснил желание свести со мной знакомство тем, что бывший монарх усмотрел некое сходство между своим положением изгнанника и плачевной судьбой богов, о которой я говорил, не подозревая о его присутствии; однако теперь я понимаю, что, приглашая меня в клуб, он думал не о себе.
Величественное здание клуба своим великолепием затмило бы любые постройки на любой из улиц Лондона, но в мрачном, неприметном квартале, среди неказистых домишек ошеломляло своими размерами. Оно было выстроено в том греческом стиле, который мы зовем георгианским, – в нем чувствовалось нечто олимпийское. Конечно же, бывшего короля не волновало более чем скромное расположение улицы, во времена его юности любое место, которое он посещал, сразу становилось фешенебельным; такие слова, как «Ист-Энд», были пустым звуком.
Тот, кто выстроил это здание, был баснословно богат и не заботился о моде, возможно даже презирал ее. Пока я разглядывал великолепные верхние окна, завешенные плотными шторами с неразличимым в сумерках узором, за которыми двигались гигантские тени, король окликнул меня с крыльца, я поспешил ему навстречу и во второй раз очутился рядом с бывшим правителем Эритиварии.
Когда мы вошли внутрь, моим глазам открылась изумительная мраморная лестница, однако мой спутник провел меня в боковую дверь, и мы спустились вниз, в поистине великолепный банкетный зал. Посередине стоял длинный стол, накрытый на двенадцать персон. Я приметил необычное: вокруг располагалось одиннадцать тронов, а для меня как для единственного гостя был приготовлен обычный стул. Когда мы уселись за стол, мой новый знакомый объяснил, что все здесь присутствующие по праву являются королями.
Сюда принимались только те кандидаты, поведал мне бывший король, притязания которых на трон, изложенные в письменном виде, были рассмотрены и подтверждены специальной комиссией. При этом непостоянство черни или пороки самих правителей никогда не принимались в расчет, учитывалась только родословная и законность королевской власти, все остальное не имело значения. За столом собрались и недавние короли, и законные наследники забытых миром королей и даже забытых королевств. К примеру, горного полумифического королевства Хацгур.
Мне редко приходилось видеть большее великолепие, чем в длинном зале, расположенном ниже уровня улицы. Конечно, днем здесь было темновато, как и во всех подвальных помещениях, но ночью этот зал с огромными хрустальными люстрами и блеском фамильных ценностей, вывезенных в изгнание, своим великолепием превосходил дворцы, принадлежавшие всего одному правителю. Почти все эти короли, или же их отцы, или предки попали в Лондон неожиданно; одни бежали из своих владений ночью, на легких санях, стегая кнутом лошадей, другие на рассвете неслись галопом через границу, третьи покидали свои столицы, переодевшись в чужое платье, однако многим достало времени прихватить с собой какую-нибудь бесценную вещицу – на память о прежних временах, говорили они, но мне думается, с видами на будущее. И вот все эти сокровища сверкали на длинном столе в подвальном банкетном зале этого необыкновенного клуба. Достаточно было просто видеть их владельцев, а слушать их рассказы означало вернуться в воображении в те легендарные времена на романтической грани вымысла и факта, когда исторические герои сражались с мифическими богами. Там были знаменитые серебряные кони Гилгианцы, которые еще до нашествия готов с помощью чудесной силы взлетали на отвесные скалы. Секрет здесь крылся не в количестве серебра, а в тонкой выделке, превосходящей искусство пчел.
Желтолицый император привез с Востока несравненный фарфор – настоящего пурпурного цвета, – прославивший его династию, деяния которой давным-давно забыты.
Была там золотая статуэтка дракона, похитившего алмаз у дамы, дракон держал его в когтях – огромный, чистейшей воды. Некогда существовала целая страна, вся конституция и история которой опирались на эту легенду, – ее короли владели скипетром лишь на том основании, что дракон похитил алмаз у дамы. Последний король, покинувший страну из-за того, что его любимый генерал весьма причудливо выстроил войска под артиллерийским огнем, привез с собой маленькую древнюю статуэтку, теперь подтверждавшую его права на престол в пределах этого единственного в своем роде клуба.
Там была пара аметистовых чаш, принадлежавших королю страны Фу, увенчанному тюрбаном, – та, из которой он пил сам, и та, из которой он потчевал врагов, – совершенно неотличимых на вид.
Все эти вещи показал мне король Эритиварии, рассказывая удивительные истории о каждой; из собственной страны он не вывез ничего, если не считать фигурки, венчавшей некогда капот его машины.
Я не перечислил и десятой доли предметов, украшавших стол; я собирался прийти сюда еще раз, исследовать каждую вещь и вкратце описать ее историю; знай я, что больше никогда не переступлю порога этого клуба, я бы внимательнее рассмотрел все сокровища, но, выпив вина, изгнанники принялись рассказывать удивительные истории о своих исчезнувших государствах, и я отвел взгляд от стола и стал слушать.
