– Мать считает, что готовка удел неудачниц, – беспечно фыркает он, но длинные рыжеватые на кончиках ресницы на миг опускаются, скрывая мелькнувшую во взгляде уязвимость. – Кормишь меня с рук? Чую подвох...
Договорить Кир не успевает. Я варварски заталкиваю ложку ему в рот. Месть за оба поцелуя разом. Пусть хоть язык себе сожжёт, скотина. Заслужил.
А глаза, глаза какие! Олюня постарается их так не выпучит. Кир лихорадочно осматривается, очевидно, в поисках, куда выплюнуть мой кулинарный шедевр, но быстро берёт себя в руки – осторожно и, главное, стоически проглатывает угощение.
– Боже, что это?! – хрипит он, смаргивая слёзы. – Я ж умру от несварения, никакое промывание не поможет.
В этот момент на кухню заходит отец.
– Наконец-то, хоть кто-то сказал это вслух, – тихо бормочет он себе под нос и сочувственно хлопает Кирилла по плечу. – Крепись, парень. У Поли много других достоинств...
Вот не нужно меня рекламировать! Достоинства, какие интересуют гостя, папу вряд ли порадовали бы. Как и откуп стал бы не по карману.
– Я на минутку всего забежал, – вымученно улыбается Кир, стараясь дышать в сторону. – Спешу очень. Хорошо отпраздновать.
Ха, неприятно, когда разит как от дракона? Так-то лучше.
К дверям иду чуть ли не выталкивая Лиса взашей.
– Проголодаешься – заходи, – недобро шиплю ему на лестничной клетке и тут же отвлекаюсь на открывшийся лифт. – Гоша! Привет, родной. Быстро добрался.
– С днём рожденья, Поль, – в его ответной улыбке почему-то ни грана радости.
Пока я принимаю охапку алых роз, немногим больше дюжины навскидку, парни меряются напряжёнными взглядами.
– Чудо, это кто такой? – тихий голос Кира косит ноги похлеще любого рыка.
Мне чужого не нужно
– А ты кто такой? – хмурит брови Гоша.
Первоначальный наивный восторг сходит, сменяясь осознанием, что ситуация накаляется. Выходит за рамки понимания, откровенно говоря.
– Её парень.
Сказано вызывающе, с не озвученной, но осязаемой практически угрозой. И я между ними растерянная с открытым ртом должно быть выгляжу последней идиоткой. Ощущение такое, будто меня делят как псы последнюю кость. Нет, даже не делят, потому что Гоша – мой верный партнёр по капоэйре, с которым связано столько побед и поражений, просто делает шаг назад.
Да что с ним?! Ведь он бы мог свалить подобравшегося Кира с удара ноги! В отличие от меня точно смог бы. Но не стал. Струсил, уступил – не знаю. Всё чего в итоге удостаивается наше многолетнее общение – нерешительный и какой-то обиженный взгляд в мою сторону.
– Шустрая ты девчонка Поля... Никогда бы не подумал. Ну, не буду вам мешать. Хорошо отпраздновать. Я пойду.
– Гош, погоди... Что происходит?..
– Вали уже, недоразумение, – перебивает меня Лис, бросая колющий, как стекловата взгляд на Гошу. – Если ты мямлишь и таскаешь раз в год банальные веники, не удивляйся, что твоя девочка достанется кому-то пошустрее. Так... имей в виду на будущее.
Бессознательно ёжусь от его тона, режущего слух собственническими нотками. Жду, когда Гоша рассмеётся и пояснит, что мы просто хорошо общаемся. Хочу удостовериться, что едкая обида – игра воображения, но слышу лишь разочарованное: "Ну и вкусы у тебя, Морозова..."
Да что с ними такое? Один – другом прикидывался, чтобы поближе подобраться, второй распоряжается как бесправной собственностью. Почему обязательно нужно вести себя как скоты? А меня спросить? Ау!
– Ещё не женщина, а уже роковая, – Кир задумчиво смотрит куда-то сквозь закрывшиеся двери лифта. – И она должна мне целых пятьдесят заданий. Ка-а-айф...
– Это не значит, что ты можешь лезть в мою жизнь!
– Было бы из-за чего истерить, – отзывается он не оборачиваясь. Слишком спокойно и слишком тихо – Твой Гоша рохля.
– Гоша хотя бы воспитанный!
Наверное, эти слова каким-то образом жалят его сильнее привычного "скотина", потому что Кир достаёт руки из карманов и принимается нервно хрустеть пальцами.
– Ну ты и выдумщица, Морозова. Он спит и видит, как залезет к тебе в трусы.
– А то ты нет!
– А для меня ты сама их снимешь. Чувствуешь разницу?
– Исчезни, – рычу я тихо, вцепившись в длинные стебли роз. – Просто исчезни.
– Да брось. Ты знаешь, что я прав, – возражает он, поворачивая голову. Злой. Застывший каждой мышцей, будто отлитый из воска. – Учти, пока не расплатишься, никаких левых кренделей рядом. А ты так просто не расплатишься. Обещаю.
– Отстань от меня, исчадье!
Розы хлещут по каменному лицу. Шипы – крупные острые – вонзаются в ладони. Кровь тёплыми мазками увлажняет пальцы, но мне не больно. Мне тошно.
Лепестки осыпают бетонный пол, соскальзывают с широких плеч, забиваются за воротник его рубашки, застревают на сгибах закатанных рукавов. Везде – алые клочья. И я рассыпающийся уголёк: тронь – не соберёшь. Ещё хоть слово и совсем сорвусь.
Киру плевать. Ему на всё плевать, кроме своих желаний.
– Чего ты боишься? Я же сказал, насильно не трону, – рывок и стебли оставляют мелкие борозды на моих ладонях. Кир отшвыривает поломанные цветы в сторону. Бесцеремонно хватает меня за подбородок и заставляет запрокинуть лицо вверх. – В отличие от тебя я слово держу. Так почему ты меня так отчаянно гонишь? Боишься втянуться?
Ах вот как... Смотрю, на складку между его бровями, пролёгшую в напряжённом ожидании ответа, и понимаю, что выполню эти чёртовы задания. Каждое. От первого и до последнего. Но сделаю это так, что Кир первым взвоет. Не нужно бросать мне вызов, не устою ведь.
– Почему именно пятьдесят?
В глазах практически чёрных, муторных – отражение всех моих бед, прошлых и будущих, начиная с самого первого дня нашей встречи.
– Ты швырнула в меня мелочью и сказала, что сдачи не надо. Мне чужого тоже не нужно. Я тогда сунул тебе в вырез полтинник. Остальное – твоё. Отдаю, чудо.
– Не надорвись, отдавая, – кривлю губы в подобие улыбки.
– Не тресни, забирая, – скалится Кирилл, вдруг прислоняясь лбом к моему лбу. В этом жесте проскальзывает едва уловимая нежность и мы как под разрядом тока практически одновременно шарахаемся в стороны. Так же не сговариваясь, отводим глаза. Кир порывисто просовывает руку в карман моего передника, достаёт оттуда телефон и быстро вбивает номер. Пара секунд и теперь уже его девайс вибрирует входящим вызовом. – Утром созвонимся. Сегодня, так и быть, празднуй.
Утро после бессонной ночи хмурится, как и моё настроение. Серый рассвет заполнил город, расчищая осени законное место. Уже полностью одетая лежу на кровати в своей комнате и бесцельно пялюсь в потолок.
