Поколебавшись, Ари села.
– Кажется, ты уверена в том, что я – убийца. – Он резко перестал раскачиваться.
Отпираться не имело смысла.
– Я видела, как ты выходил из «Оракула» в ночь убийства Семелы.
– Я не выходил. Сидел в баре, а потом переместился в уголок и умиротворенно наблюдал за танцующими.
Ари усмехнулась: ничего другого она и не ожидала. «Этот плут будет водить нас за нос до скончания веков».
– Мое слово против твоего, да? – пропел Гермес.
Его мягкий, убедительный, протяжный говор.
– Когда-нибудь у тебя закончится удача, Гермес.
– Тогда я просто украду еще.
– Не в этот раз. – Она решила бороться до конца. Блефовать, если придется. – Твой приметный зеленый плащик видели все…
Гермес вскинул указательный палец:
– Вот! Ты сама это сказала, Ариад… Ари.
– Что именно?
– Повтори-ка эту фразу еще раз, только медленно. – Он подмигнул, наслаждаясь ее недоумением. – Дошло? Это был всего лишь мой плащ. Плащ с невероятно большим капюшоном и с тяжеленной статуэткой в кармане. Я не видел его с той самой вечеринки.
– Я не понимаю.
– Тут и понимать нечего! Ты видела лишь человека в моем плаще, который вышел из «Оракула» в ночь убийства. А плащ мог надеть кто угодно.
Она беспомощно оглянулась на Просимна. Тот скорчил странную гримасу, изображающую, видимо, напряженную работу мысли. Тогда Ари уставилась на свои мокрые ботинки, избегая веселого взгляда Гермеса. Грудь будто сдавил железный обруч, и это чувство было слишком велико, остро, мучительно. «Это меняет дело, это уничтожает все мои выводы», – подумала она. Каждый из Двенадцати мог скрыться под плащом Гермеса. Кроме тех, у кого они уже доказали алиби. Она вернулась к началу пути!
Гермес откинулся на спинку стула, довольный произведенным эффектом:
– Кто угодно, – ехидно повторил он. – Все это время ты копала не в ту сторону. Твои глаза тебя обманули. Неважно, кто выходил из «Оракула». Важно, кто надевал мой плащ, чтобы выйти неузнанным. А ты как думала? Все никогда не бывает так просто.
Ари захотелось расцарапать ему физиономию.
– Видишь? – Он рассмеялся. – Я обожаю свою логику!
– Да, мы все от нее без ума, – холодно ответила Ари. – Ты ведь знаешь, кто это был, да? Кому ты отдал плащ?
– Не помню. – Гермес состроил грустную рожицу. – Выпивши был.
Он лгал ей в лицо.
– Что, даже примерно не помнишь? – настаивала она больше из упорства, чем из веры в то, что он действительно проболтается. – Кажется, убийца здорово тебе поднасрал, заставив нас думать, что под плащом был ты. Он воспользовался тобой.
– Видимо, в характере убийцы – повесить на меня подозрение в убийстве. А в моем – не обидеться на это.
Она запрокинула голову, глядя на мерцающую лампочку.
– А зачем ты велел Сизифу идти в морг и спрашивать про тело Семелы? Все-таки прикрывал преступника?
– Я просто пошутил над этим дурачком, – отмахнулся Гермес. – Ну не смотри так сердито. Я люблю шутки.
«Он порет какую-то чушь. Настолько уверен, что мы ничего не докажем, что даже не пытается придумать мало-мальски правдоподобную историю».
– Не расстраивайся так уж сильно. – Гермес похлопал ее по плечу. – Может, студент, нацепивший мой плащ, просто не любит лишний раз светиться и не имеет отношения к убийству. Готов поспорить, в твоем списке подозреваемых остался еще кто-нибудь. Кто, кстати? Гестия? Темная лошадка, потому что ты ни за что не станешь ее подозревать. Будь я на ее месте, воспользовался бы твоей наивностью…
«Откуда он узнал о том, кого именно я подозреваю?»
– Хватит, – резко оборвала его Ари. – Как у тебя вообще язык повернулся такое ляпнуть? Из всех людей, которых я знаю в этом универе, она – самый порядочный человек.
Гестия. Воплощение уюта, дома, семьи. Ее самый близкий друг, ее опора, и этот мудак знал об этом и беззастенчиво пользовался ее слабостью.
Гермес развел руками:
– Человек может сделать многое, чтобы никто не узнал его тайн.
Он казался искренним – впервые за их встречу. В его черных глазах горели беспокойство и вместе с тем уверенность. Ровно секунду Ари колебалась, вспомнив неожиданный срыв Гестии на вечеринке. И тут же возненавидела себя за это мимолетное сомнение.
– Вранье. Она не такая.
– Кому, как не тебе, знать, что именно «не такие» люди порой совершают непоправимые поступки?
Его пронизывающий взгляд с хитринкой.
Ари задрожала, несмотря на жару. Кровь на ее руках, кровь на ее одежде… Воспоминания о Минотавре никогда не покидали ее, сколько бы она ни говорила себе, что это была самооборона. Откуда Гермесу были известны такие детали? Кто ему сказал? Или он просто попал пальцем в небо? Что еще он скрывал? Ей снова показалось, что она сходит с ума.
– Я не куплюсь на твои намеки. Ты лжец.
– Может, и так. – Он поднялся на ноги, вновь нацепив маску балагура и фокусника. – Ну, я могу идти? Здоровый режим сна, знаете ли…
Ари в отчаянии посмотрела на Просимна, который все еще изображал напряженную мозговую деятельность.
«Пожалуйста, разговори его, – мысленно взмолилась она. – Поступи, блин, хоть раз как нормальный коп. Как нормальный человек. Мне нужно выяснить, что ему известно».
Она не знала, что отразилось в ее глазах, но Просимн сказал:
– Не так быстро, приятель. Ты укрываешь преступника, что само по себе серьезное преступление.
Он достал наручники.
– Эй! – Гермес дернулся. – Вы незаконно удерживаете меня здесь! Я требую адвоката!
Просимн злорадно развел руками:
– Демократия умерла.
– Не отпускайте его, – прошептала Ари.
Поднялась, пошатнувшись. Духота в комнате плавила мозги. Мир вокруг будто покачивался на кончике оси. На нетвердых ногах она доковыляла до соседнего помещения и ткнула пальцем в единственного адекватного человека в этом балагане:
– Ты! Проследи, чтобы он не запудрил мозги копу!
Сказал бы ей кто раньше, что она сочтет Аида адекватным – в жизни бы не поверила. Дверь захлопнулась прежде, чем она услышала его ответ.
Ари вышла на обезлюдевшую улицу. Звезды над головой безжалостно сверкали россыпью разбитого стекла.
Снова расследование, теперь уже с новой информацией.
И снова воспоминание о Минотавре.
Ари достаточно читала об убийствах, чтобы знать: терзания нормальны. Совесть даже за случайные преступления порой грызет людей долгие годы. Но в книгах все выглядело проще. Например, Раскольников, пройдя через раскаяние, обрел некоторое подобие душевного спокойствия. А что оставалось Ари? Колледж и студенты. Ее окружали состоятельные, раскованные, открытые для всего нового люди. Достаточно ли это было, чтобы забыться? Может, ища Семелу, она надеялась не только найти Диониса. Она надеялась найти себя.
