«Много чего», – хотела ответить Ари, но вместо этого сказала:
– Нужно обсудить твой план насчет ритуала Чистки.
Павлин с халата смотрел на нее с осуждением.
– Ах, это. – Гера мелодично рассмеялась. – Конечно, давайте обсудим. Хотите вина?
Они отказались.
– Что ж, можем провести ритуал сегодня вечером, – сказала Гера, устраиваясь в кожаном кресле.
Ари покачала головой.
– Слишком поздно. Давай прямо сейчас. Собери всех.
– Но, Ари, это не делается вот так сразу. Зевс вон болтает с копами. Нужно собрать всех наших, мало ли у кого какие дела…
– Мне плевать! – рявкнула девушка. – Я ведь никому не сказала о вашем поступке. Так что будь добра, сделай то, о чем я прошу.
Гера покосилась на Афину и Гестию.
– Так уж и никому, – небрежно фыркнула она. – И, к твоему сведению, меня теперь это мало волнует… А вот ты, признаться, волнуешь.
В ее нежном голосе прорезалась угроза. Этого Ари не могла вынести.
– Навредить мне нечем, но ради прикола можешь попробовать. – Она выпрямилась во весь рост. – А лучше – просто сделай то, чего я хочу. И я уйду. Ты больше никогда меня не увидишь. А полиции я скажу, что ничего не знаю.
– Полиция для нас больше не угроза. Да, нам все еще предстоит многое вспомнить, освоиться в этом новом мире, но…
– Именно. – Ари уцепилась за эти слова, как утопающий за брошенный спасательный круг. – Зачем вам лишние проблемы? У тебя под окном и так уже копы. С минуты на минуту приедет пресса с вопросами: «Как же так, в лучшем колледже в округе убили декана?»
Гера поджала губы.
– Сделка есть сделка, – напомнила Ари.
«Пожалуйста, помоги мне, поверь мне», – думала она. Как много Гере уже известно? Насколько она изменилась за эту ночь? Сколько еще в ней осталось от той Геры, которую Ари знала, вернее, думала, что знает?
– Ладно, – выдохнула Гера. – Сейчас напишу нашим. Вы пока можете идти в новое помещение, я скину координаты в общий чат…
Телефон Афины пискнул, и она кивнула.
– Не подведи, Гера.
Воздух загустел.
Они вышли из комнаты и направились в корпус, на который указала Гера. Официально он тоже был закрыт на ремонт, но внутри оказался вполне обыкновенным помещением.
– Как думаете, получится? Ритуал сработает? – спросила Ари.
Ее спутницы переглянулись. Гестия прищурилась:
– Не факт. Ты же знаешь, сейчас все меняется.
– И ветер перемен явно дует не в ту сторону, – усмехнулась Афина.
Они вошли в просторную комнату. Здесь было темнее, чем в коридоре. Старинные серые стены, сводчатый потолок и свинцовые переплеты витражных окон. В стенных нишах красовались фарфоровые вазы и мраморные бюсты великих полководцев, покрытые пылью. Каждая вещь здесь была подлинным произведением искусства.
«Это мог бы быть новый дом Двенадцати, – подумала Ари. – Если он им еще нужен, конечно».
Вслух она пробормотала:
– Я что-то упускаю. Но что?
Странные тени вились по углам, но Ари, не обращая на них внимания, уселась на коврик с узором из лилий и прикрыла глаза, погружаясь в усталую полудрему.
Она очнулась, только когда кто-то тронул ее за плечо. Слабо горела свеча, пламя которой отбрасывало золотые отблески на амулеты присутствующих.
– Ариадна! – воскликнул Зевс, склонившийся над ней. – Рад тебя видеть.
– В этом вся разница между нами!
– Гера сказала о твоих намерениях… – Он оглянулся на фигуры в плащах. – Давайте приступим.
Ари ступила в круг, встав перед снятой с петель дверью на возвышениях, заменившей им алтарь. Огляделась.
– Как хорошо, что я не успел купить билет на Лазурный Берег, – засмеялся голос Гермеса.
Молитвы Зевса звучали скорбно и торжественно, как будто перед ним стоял гроб.
Двенадцать неуловимо изменились. Раньше они были невероятно пленительны, но сломаны и пусты. Теперь же в каждом из них будто появилось сияние. Ари чувствовала себя неуютно среди этих существ. Захотелось поправить воротник, натянуть его на подбородок, губы, нос. Сердце заколотилось быстрее.
Неожиданно одна из фигур приподняла капюшон и ободряюще улыбнулась ей. Гестия. Затем взгляд стоявшей рядом Афины смягчился. И Ари стало чуть легче.
Дверь распахнулась, явив бездонный черный колодец. Ари осторожно заглянула в него, напряженная и готовая отшатнуться в любой момент. Но чудовищ, тянущих щупальца к ее горлу, не было.
Впрочем, и дна у колодца не наблюдалось. Никаких контуров или теней. Только чернота неизведанной вселенной. И еще запах земли и плесени; сквозняк, как из открытого окна.
«Надо было хотя бы взять с собой фонарик. И воды. – От страха ей ужасно захотелось пить. Глупые мысли лезли в голову одна за другой. – А что, если монстры прячутся внизу? Может, мне еще и нож надо прихватить? И одолжить пистолет у Артемиды… Во что же я ввязалась?»
Зевс подмигнул:
– Всегда приятно иметь с тобой дело, Ариадна.
И колодец утянул ее в темноту.
Часть 34. О тронах и сердцах
Акет медленно водил фонариком, стараясь разглядеть блеск драгоценных камней. Тщетно. Пришлось снова вооружиться молотком. Несмотря на неудачу, он не жаловался. Работать в шахте ему даже нравилось. Конечно, меньше, чем в море, но на судно его бы теперь не заманили, даже посулив золотые горы. Акет не собирался испытывать судьбу еще раз. Он тысячу раз проклял себя за то, что когда-то связался с теми бандитами, но что толку? Сделанного не воротишь.
Нет, Акет, в сущности, был хорошим человеком. Так ему всегда говорила его матушка, а у Акета не было ни малейших причин не доверять этой почтеннейшей женщине. Правда, следом матушка прибавляла: «Хороший, но дурак редкостный. Смотри в оба, да не забывай приносить богам жертвы. Может, смилуются над тобой, дурья башка!» И, сокрушенно покачивая головой, зажигала огонь, вознося молитвы вечно юной и доброй Гестии.
Неожиданно сзади послышался шорох, и Акет, испуганно подпрыгнув, обернулся. Но это оказалась всего лишь с писком вспорхнувшая летучая мышь, и парень рассмеялся, снова поднимая молоток:
– И правда дурак…
Но шорох раздался снова, от увиденного Акет потерял дар речи.
Из мрака соткался высокий худой человек, облаченный в черное, и медленно обвел взглядом свод пещеры. Затем заглянул в туннель, уходивший в глубину.
– Заблудились? – промямлил Акет, от души надеясь, что это ему мерещится.
Человек взглянул на него. Держался он как король, хотя выглядел так, будто пережил войну. Или будто вскопал огород Акетовой матушки.
