– Что там, внизу? – Голос у него оказался очень тихим и хриплым.
Его черные глаза не выражали никаких эмоций, и это пугало больше всего.
– Где? – переспросил Акет.
– Внизу.
– Ш… шахты.
– А еще ниже?
Акет почесал затылок.
– Ад, наверное, – неловко пошутил он.
Гость с достоинством кивнул и решительно зашагал вниз.
– А вы… ну… а там… – забормотал Акет.
Человек прошелестел, не оборачиваясь:
– Если у вас есть что сказать – самое время оставить это при себе.
Акет осторожно открыл рот. Потом снова закрыл.
– Ну его, – выдохнул он, вытирая лоб. Сердце заболело, будто вот-вот разорвется. Акет чувствовал себя так, будто могильный холод дохнул на него и смерть чудом прошла мимо.
== Где-то месяц назад ==
Похожее чувство он пережил где-то месяц назад, когда еще плавал со своей старой бандой. В бухте они заприметили отдыхающего юношу, при виде которого капитан выдал: «Красавчик», – и дело было сделано. Акету это не пришлось по душе. Конечно, он и сам запал на этого парня, едва увидев, но это ведь не повод хватать спящих людей и тащить их на палубу!
Бриз постепенно крепчал, набирая силу и скорость. Его ласковое пение сменилось яростным ревом.
Чайка, кружащая над кораблем, насрала на штурвал.
«Дурное знамение», – решил Акет. С каждой секундой ему все больше становилось не по себе.
Неожиданно пленник приоткрыл голубой глаз, сказал:
– Подбросьте до Наксоса, пожалуйста.
И снова засопел.
– Как думаете, – поинтересовался боцман Алкимедонт, – много ли за такого красавчика можно выручить на невольничьем рынке?
Он увернулся от назойливой чайки. Птица, пытавшаяся спикировать на его лысую макушку, разочарованно взвизгнула.
– А может, лучше не… – начал Акет.
– Дохуя выручим, – веско сказал капитан.
– Я думаю, может, нам лучше отпустить его и…
– Да что ты там мямлишь? – не выдержал капитан. – Мы тебя наняли зачем? Чтобы ты думал?!
Это было грубовато. Даже достойно жалобы в профсоюз! Акет уже хотел выйти, хлопнув дверью, но потом вспомнил, что он на корабле. В открытом море. Делать нечего: пришлось подойти к штурвалу. Он продолжал коситься на Алкимедонта, который со словами: «Блин, а ничего такой костюмчик» пытался снять со спящего юноши причудливое одеяние.
Хламида было ярко-фиолетовой и переливалась, как ожерелье Акетовой бабушки. От этого кошмарного цвета к горлу подкатывала тошнота. Из кармана одеяния торчала бутылка.
– Да дайте же отдохнуть, – отмахнулся парень, переворачиваясь на другой бок.
Но Алкимедонт отличался упорством и почти освободил один рукав, попытавшись стащить с крепкой загорелой руки золотой браслет, когда юноша резко сел и завопил:
– Вот и силы вернулись! Не зря я так сюда рвался! Как говорится, в гостях хорошо… А вы там что, раздеть меня пытались?
Море потемнело.
– Вам нужно почитать про принципы активного согласия, – продолжил парень, поднимаясь на ноги. И неожиданно уставился на Акета: – Ты вроде славный малый, напомни, чтобы я занес тебе конспект… Наверное, еще и хотели продать меня в рабство?
Не в силах открыть рот, Акет кивнул.
– Дом, милый дом, – проворчал юноша. – И какой же город мы сейчас проплываем?
– Свяжите его, – бросил капитан, поворачиваясь к каюте.
– Так, – медленно протянул пленник. – Спрошу еще раз: где мы? Кого мне здесь нужно затравить менадами, превратить в виноградную лозу, выебать или уболтать до смерти, чтобы, наконец, получить ответ на вопрос?
– До Наксоса еще полдня пути, – сказал Акет.
Ему не нравилось то, как этот юнец держался. Если не знать, что он захвачен в плен, можно было подумать, что это он царит на судне.
– А может, – зашептал старпом, – трахнем его напоследок?
– Иди отсюда! – замахнулся на него капитан и кивнул другому члену экипажа, чтобы тот поторапливался с веревками.
Но попытка прикрутить парня к мачте не увенчалась успехом: путы сползали с тела, словно живые.
– Что за… В три слоя мотай, чего застыл?!
– А может, все-таки трахнем? – не унимался старпом.
– Я сейчас сам тебя трахну! – прогремел капитан, отвешивая старпому тяжелый подзатыльник, и принялся рассматривать пленника со всех сторон. – Повезло же нам! Должно быть, сами боги послали нам такую добычу. Когда-то я знал одного ученого путешественника в Египте, он мог бы отвалить неплохую сумму за этого…
– Да-да, – вставил один из матросов, – Трисмегист Гермес, наихитрожопейший и наимудрейший! Как он там говаривал? Все движимое может стать недвижимым, да, ребята?
Пираты загоготали, но капитан сделался мрачнее тучи:
– Ты-то что смыслишь в таких высоких материях, отродье шлюхи? Не каждому дано постичь сию мудрость…
Не обращая ни малейшего внимания на их перепалку, пленник, казалось, загрустил о чем-то своем.
– Скучаю по возлюбленной, – громко пояснил он. – Уже тоскую по ее едва уловимому запаху духов. По завиткам густых волос, которые падали на ее смуглую кожу. По ее длинным речевым оборотам и почерку с такими красивыми завитушками. А как у нее дрожали уголки губ, когда она выходила из равновесия! И эти грозные тучи, порой мелькавшие в ее взгляде. А сколько в ней было жизни! В глазах, во всем теле, в движениях…
Акета охватило мрачное предчувствие.
– Но с ней все сложнее, чем со мной, понимаете? – Юноша вздохнул. – Она сначала была богиней, потом воплотилась как смертная царевна, а потом забыла вообще обо всех своих предыдущих жизнях и теперь живет как простая студентка! Конечно, она не сразу вспомнит все это…
– Да заткнись ты уже наконец, – процедил один из членов экипажа, прижимая нож к горлу парня. Тот только улыбнулся:
– Вы мне надоели.
Его золотой браслет поднял точеную голову, высунув язычок. Это оказалась змейка. С ее крошечных клыков падали капли яда.
«Матушке бы понравилось, – с умилением подумал Акет. – Где он такой купил, интересно?»
Веревки пленника снова упали на палубу, и он захохотал, оскалившись.
По мачте стремительно пополз плющ. Борт начали оплетать виноградные лозы. Спелые гроздья, иссиня-черные, при виде которых у Акета сжалось горло от жажды. Пираты с недоумением озирались.
Капитан испуганно замахал руками:
– Колдун ебучий! Выкиньте его к ебаной матери!
– А я говорил, надо было его трахнуть! – взревел старпом.
