– Они еще встретятся? – спросила Ари севшим голосом. Ее отчего-то беспокоила сказка.
– Конечно, встретятся. Всегда встречаются.
Семела одним глотком допила коктейль.
– Шикарно. Расскажешь еще что-нибудь?
– Могу про другую прекрасную принцессу и про дракона, который ее украл.
– Хоть у этой принцессы будет нормальный принц? – Персефона улыбнулась, потягиваясь.
– Нет, конечно. Она обречена каждые осень и зиму сидеть с драконом.
– Как-то мрачновато.
– Это точно. Выкуси, Ханс Кристиан Андерсен. Так вот, прекрасная принцесса собирала нарциссы на лугу, но внезапно ее схватил дракон и утащил в подземелье.
– А зачем утащил?
– Понравилась очень сильно! Бедолага потерял сон, покой, аппетит, начались мигрени, тошнота, акне… Ну что тут сказать, о вкусах не спорят.
Незатейливые дурацкие сказки в устах Диониса странным образом казались исполненными какого-то непостижимого смысла.
– А дальше что?
– А дальше принцесса поплакала и рассудила, что ни один прекрасный принц не рискнет ее спасать, а дракон, в принципе, вполне ничего, особенно в темноте, издалека, левым боком и правым глазом. Смотрит влюбленно, опять же. И хоромы у него ого-го…
– Какие хоромы, подземелье же? – резонно удивилась Персефона.
– Хоромы в подземелье, – не сдавался Дионис. – Пятикомнатные! Пять минут до центра и вай-фай бесплатный!
– Мне уже нравится.
– Я в тебе ни на секунду не сомневался, – хохотнул рассказчик. – Так что в итоге все трое: он, она и их стокгольмский синдром, жили долго и счастливо.
– И умерли в один день?
– Нет, конечно, чушь какая! – фыркнул Дионис. – Они вообще никогда не умерли. Или они изначально были мертвы? Все время путаю.
– Какая-то короткая сказка, – пробормотала Семела. Внезапно на ее предплечье легли чьи-то пальцы, и она резко обернулась.
Зевс улыбнулся ей:
– Вы потанцуете со мной?
Он умел обходиться с женщинами. В нем были очарование и сила, цеплявшие слишком глубоко, чтобы отказать ему. Но Семела, кажется, не собиралась сдаваться без боя.
– Смотрите, как бы не устать от моего темпа.
– Давно собирался проверить свою выносливость. – Зевса сложно было смутить. – Повезло, что у меня есть девушка на примете.
– Так вот кто я… Девушка на примете… А если откажусь? – Ее голос был низким, опасным. Либо как у гангстера из нуарного фильма, либо как у роковой красотки, гангстера соблазняющей.
– Ладно.
– Ты еще и так быстро сдаешься.
– Я ведь все равно вернусь спустя пять минут и спрошу, чего бы тебе хотелось.
– Чтобы меня пригласили как королеву. А не твое: «Может, пойдем, потанцуем? Меня все бросили, я чмо».
Зевс рассмеялся. Взглянул ей в глаза – дольше, чем позволяло приличие. И этот зрительный контакт был, казалось, интимнее, чем любые произнесенные слова, чем любое прикосновение.
– Могли бы вы оказать мне честь сопроводить вас на бал?
– А насколько сильно ваше желание?
– До изнеможения.
Она резко схватила его за руку и повела в центр зала. Их захлестнул хоровод. Неоновый свет упал на лицо Семелы, и Ари показалось, что оно охвачено пламенем.
– Мне надо еще выпить, – без лишних предисловий бросила подошедшая Гера. Она не отрывала свирепого взгляда от новой пары в центре зала.
– Гера, нет, – предостерегающе сказал Гермес.
Музыка играла все быстрее, танцующие бесновались, впадая в экстаз.
– Гера, не делай этого, – повторил Гермес, поглаживая ее руку.
– Я еще ничего не сделала.
– Ты слишком громко думаешь.
Она покачала головой. Золотистое облако волос колыхнулось из стороны в сторону.
– Простецки. Старомодно. Ткань тоньше мусорного пакета, фасон пережатой в шибари гусеницы. Где она откопала это платье? Не выглядит она как человек, закончивший один из самых престижных университетов. Скорее, пастушка из пасторали.
Дионис метнул на нее недовольный взгляд.
– Они друзья, – пояснила Ари.
– Не просто друзья. – Он энергично потряс шейкером. – Она мне как мать родная!
– Да будь она хоть папой римским. – Гера стряхнула пепел. – Насквозь ее вижу. Манерная сучка. Ничего личного, Дионис.
– Во-первых, я тебе больше не наливаю. Во-вторых, ты – королева манерных сучек, и мы все это знаем.
– Манерность присуща дилетантам, во мне же – изысканность и престиж. А про этих двух даже говорить не желаю.
Ари невольно оглянулась на танцующих Зевса и Семелу. Казалось, их швыряло от экстаза к истоме, от восторга к ужасу. Неизменным оставалось одно: страсть. Заметив ее внимание, Гера улыбнулась. Не ядовито, как это у нее бывало, а с грустью.
– Ничего-то ты не знаешь.
– Извини?
– Про нас. – Она обвела рукой зал. – Про Двенадцать.
– Пока, может, и нет. Но скоро узнаю.
Гера плаксиво поморщилась.
– Знаешь, как говорят? Бойтесь своих желаний.
– Что ты имеешь в виду?
– Это все – чертов спектакль. Мы не такие. Чего мы хотели? Творить легенды! А в итоге творим какой-то бесконечный самообман. Играем роли в пьесе. Чего ты улыбаешься? – Гера повернулась к Дионису, требовательно постучав пальцем по стакану. – Это и тебя тоже касается!
– Зачем же мне играть роль, когда я могу поставить пьесу?
– Не понимаю, о чем ты. Я просто устала от этого дерьма. – Она опустила голову на руки. – Не слушайте меня. Я пьяна и расстроена. У меня куча шрамов, и это моя судьба. Я просто стараюсь изо всех сил не падать духом.
Ари оглянулась в поисках Гермеса, который, кажется, единственный из собравшихся действовал на Геру успокаивающе. Но его и след простыл. Правда, уже через пару минут она увидела его зеленый плащ у выхода. Дверь с грохотом хлопнула за его спиной. Ари сделала глоток. Минус еще один участник вечеринки. К тому времени Зевс и Семела перестали отплясывать, и зал без них казался опустевшим. Семела подошла к бару и что-то нашептывала Гере. Может, хотела извиниться? Спросить, не задела ли она ее чувства? Даже если и так, та явно реагировала без особого энтузиазма, пряча лицо. Только один раз она шепнула что-то в ответ и снова отвернулась.
– Я хочу танцевать, – сказала Ари неожиданно для себя самой. – Не могу вспомнить, когда танцевала в последний раз.
– Это неправильно. – Дионис подал Ари руку. – Любой, кто двигается так, как ты, должен танцевать каждый день.
