– Если честно, у меня целая теория.
– Давай, жги.
– Я тут подумала о гипнозе…
– Какая прелесть! – Афина закатила глаза. – И часто ты о нем думаешь?
– Соседушка, ты скептик и самый умный человек в комнате, но не забывай: в чувствах людей я разбираюсь даже побольше твоего. – Гестия уселась прямо на пол, скрестив ноги и прикрыв льдистые глаза. При тусклом освещении она напоминала хорошенькую фарфоровую статуэтку из тех, которые можно увидеть на каминных полках в зажиточных домах. Мать Ари коллекционировала такие, пока не уехала из города, после чего взбешенный отец расколошматил их, и осколки потом еще долго впивались в тапочки, стоило зайти в гостиную.
– Итак, допустим, что наш друг находится в измененном состоянии сознания. У него образовался внутренний фокус внимания, теперь оно направлено на образы, ощущения, грезы, фантазии… Но субъект под гипнозом способен в достаточной мере контролировать свои поступки. Полагаю, он искренне верит в то, о чем нам сейчас говорит.
– Спасибо за ликбез, а теперь давайте выставим его. – Ари отчего-то было не по себе.
Но Афина просияла:
– Если он правда загипнотизирован, нам повезло. Не хочешь спросить его кое о чем?
– Эм… Нет?
– Новогодняя ночь. – Афина посмотрела на нее, как на дурочку. – Вспомни, у него не было алиби в ночь убийства Семелы.
Ари прищурилась, боясь поверить в их удачу:
– Как тебе эта идея вообще в голову пришла?
– Самый умный человек в комнате, помнишь?
– Но девушка с голубыми глазами в морге…
– Мало ли, кого из своих поклонниц он мог попросить прийти.
«Его сестра, – вспомнила Ари. – У Артемиды такие же умопомрачительные глаза, как у него». Она почувствовала, как вспотели ладони от волнения. Что, если она набрела на след?
– Хочу предупредить, – кашлянула Гестия. – Человек под гипнозом все еще может лгать, но, если нам повезет и он убийца, терзаемый муками совести, который… В общем, ты будешь спрашивать или нет?
Ари осторожно заглянула в глаза Аполлона, снова ставшие неподвижными, будто затянутыми инеем. «Он видит что-то, чего не видим мы». Она отогнала эту мысль.
– Ты слышишь меня?
– Да.
– Ты правда подкатывал к Гестии?
Соседка за спиной, кажется, поперхнулась от возмущения, но Афина поспешила успокоить ее:
– Это весьма разумно. Так она проверяет, может ли он сейчас лгать. В обычном состоянии наш золотой мальчик ни за что не признает, что подкат не удался – гордость не позволит, но сейчас…
– Да.
– И она тебе отказала?
– Да.
– Респект, подружка, – прошептала Ари, подмигнув Гестии, и снова обратилась к Аполлону: – Ты помнишь новогоднюю вечеринку?
– Да.
– Ладно. – Ари была признательна хотя бы за то, что он больше не вещает что-то безумное и запутанное, но все-таки надеялась на более развернутый ответ. – Ты причастен к убийству Семелы?
Пауза.
– Нет.
– Ты выходил из «Оракула» в ночь, когда убили Семелу. Где ты был?
– Видел кровавого тирана, неумолимое время у дома девятисот тысяч книг, вернулся со своей луноликой сестрой, дабы раскаяться…
– Тьфу ты, опять его понесло! – Ари обессиленно уткнулась в ладони.
Афина похлопала ее по плечу:
– Что ж, он хотя бы не сказал: «Да, это я размозжил ей череп и сбросил с лестницы».
– Ты слышала Гестию. Даже под гипнозом человек может соврать.
– Он же признался, что я его отшила, – пропела Гестия и подошла к Аполлону: – Все с тобой ясно, дружок. В смысле, ничего, конечно, не ясно, но и чего-то более внятного мы от тебя не добьемся, поэтому попробуем разбудить. Сейчас я досчитаю до пяти, и на счет пять ты полностью проснешься, вернешься в сознание свежим и полным энергии…
Когда она закончила считать, первую минуту ничего не происходило, но затем Аполлон пошевелился – плавно, медленно, будто просыпаясь. Взгляд приобрел осмысленное выражение, и парень отшатнулся от них.
– Какого хрена?
– Это мы у тебя должны спросить, – процедила Афина. – Ты ничего не помнишь о том, как ты тут оказался?
– Хм… Нет?
«У него случаются приступы, во время которых он ходит, двигается, разговаривает и ничего потом не помнит. Раз у него провалы в памяти, может ли он не помнить, как убил Семелу? Потому и не признался в этом. Потому что, по его мнению, он никого не убивал». Ари зацепилась за эту мысль. Как там говорил Просимн? При всей его недалекости, у него был опыт взаимодействия с преступниками. «Слишком красивая, с такими всегда что-то не так». Что ж, Аполлон не просто был слишком красив – он был слишком идеален.
– Помнишь, что ты нам говорил? У тебя раньше случались приступы сомнамбулизма?
Казалось, он не особо удивился шквалу вопросов, лишь горделиво вскинул голову, стараясь не потерять лицо. Возможно, «золотой мальчик» привык просыпаться в чужих комнатах, ничего не помня о прошедшей ночи? Как бы не решил, что три подружки пригласили его ради постельных утех…
– Перебрал, дамы. – На каждую Аполлон бросил фирменный пристальный взгляд из-под ресниц, и Ари невольно подтянула пижамные штаны. «Наверное, у меня сейчас такое гнездо на голове…» – мелькнула глупая мысль.
– И это все? А твоя ругань в адрес декана, какие-то заунывные пророчества?
– Ну, я пойду? – Он ослепительно улыбнулся, игнорируя ее слова. – Извините за беспокойство, дамы.
И прежде, чем они успели остановить его, он хлопнул дверью.
– «Извините»? – вспыхнула Афина. – У меня из-за него режим к чертям полетел!
Ари слабо улыбнулась, стараясь отвлечься от своих подозрений:
– Возмутитель спокойствия. Догоним его и покажем, где раки зимуют?
– Не на людях.
Они пошли на кухню, все еще сонные и растрепанные. Гестия поставила чайник, высунулась в окно.
– Я тут подумала…
– Не к добру это. – Афина все еще злилась на весь мир.
– Нет, ты послушай. То, что он говорил про декана, про нас, про богов… И эти его странные пророчества… Вы скажете, что я свихнулась, но у меня просто мурашки по коже. – Она закурила. Дым кружился над ее головой, кончик самокрутки вспыхнул оранжевым – единственная яркая деталь на фоне черного траурного пейзажа за окном.
Ари кивнула: даже будь Аполлон сумасшедшим, в его словах звенела такая убежденность, что проняло бы любого. Но ей сейчас было не до его безумных пророчеств. Мысли снова возвращались к тому, что беспокоило ее больше всего. «Сестрица, кажется, я сильно напортачил» – так сказал Аполлон на вечеринке и попросил Артемиду выйти. А она, конечно, пошла с братом, потому что, несмотря на их бурные ссоры и несхожесть характеров, всегда была на его стороне.
