– Какой-то мужик. – Он покосился на канистру. – У меня есть фото, может, оно вам пригодится…
Афина просияла:
– Прекрасно. Я же вижу, ты умный малый. Честно, я бы даже приняла тебя в свой кружок политологов. То есть, пока еще не мой, но это временно…
– Где фото? – перебила Артемида, дрожа от ярости.
Тесей мотнул головой в сторону полки.
– Ящик с инструментами. Там двойное дно.
– Он еще и хранит фотку своего заказчика! Обычно же хранят фото цели, нет? Безнадежный идиот. Следи за ним, я сейчас! – Артемида принялась расшвыривать гаечные ключи, фигурные отвертки и плоскогубцы. Внезапно она замерла, приоткрыв рот от изумления.
– Быть не может.
Афина пожевала губами.
– Ну что там?
– У меня зрительные галлюцинации? Я сегодня не пила, клянусь!
– Показывай. – Она выхватила фото. – Это что, Кронос?
Кто бы ни был на фото, чокнутые его узнали. Тесей молился, чтобы этого оказалось достаточно и кошмар закончился.
– Декан заказал моего брата? Это бессмысленно!
Афина обернулась, будто вспомнив что-то.
– Взрыв в студенческом кампусе, в доме Двенадцати. Тоже твоих рук дело?
Тесей помотал головой.
– Вроде этим занималась конкурирующая банда. Ничего про это не знаю, клянусь. Теперь вы меня отпустите? Я все сказал.
– Да пошел ты, – отмахнулась Артемида. – Идем отсюда.
– Хоть развяжите меня! – Он забился в путах. – Эй! Эй?
Дверь гаража опустилась с тяжелым грохотом.
* * *
– Ничего не понимаю, бессмыслица какая-то. – Когда Артемида повторила это в десятый раз, Афина убрала фото декана с приборной панели и положила в карман.
Давненько такого не было. Вечер не за горой конспектов, учебников и тетрадей, исписанных стремительными строчками.
– Он ведь точно не лгал? – Артемида нервно поерзала.
Афина усмехнулась:
– Уж поверь, ему было не до того.
– Сегодня я увидела тебя в другом свете. – Артемида хитро улыбнулась. Улыбка преображала ее лицо, и Афина невольно залюбовалась ей.
– Разочаровалась, признайся.
– Нет. – Блестящие от восторга глаза. – Совсем нет, что ты.
– Я записала на диктофон его слова. Знаешь, на всякий…
– Ты чертов гений.
– Нет, я просто стараюсь продумывать последствия.
– Я не такая. Думаю, ты это уже и так поняла. Всю жизнь я просто отказываюсь позволить природе умереть. И пытаюсь доказать женщинам, что они имеют значение. Не показать, что мужчины плохие, нет. А показать, что женщины важны.
Весь мир ощущался иначе. Казалось, асфальтированная беговая дорожка сама несла их вперед, а луна мчалась за ними, рассекая небо. Афина тихонько подпевала приемнику: «А я слишком много ночей был заперт, так что сейчас я пинаю эти двери, и мой взгляд – вверх, как у альпинистов…»
[43]
– Я просто знаю, зачем я здесь. И чем мне заполнить время, и мне есть за чем бежать все это время. Нечто, за чем можно охотиться, живет повсюду. Но главное здесь, во мне. – Артемида положила руку себе на грудь и сделала небольшую паузу, прежде чем продолжить с теплым чувством: – Это волшебно – иметь такой смысл жизни. Я – стрелы, пущенные в невидимую добычу. И охотник, натянувший тетиву. И я же – добыча, настигнутая в конце путешествия. Всюду ищу саму себя – чтобы себя преодолеть.
– Тогда мы с тобой отличаемся меньше, чем ты думаешь, – сказала Афина. Она умела сражаться и делала это виртуозно. Вопреки распространенному стереотипу, она никогда не была чахлым ботаником. – Я считаю, надо бороться так, чтобы тебя запомнил весь мир. Пусть даже с самим собой. Если завоюешь в этой борьбе серебро, то не сегодня, так завтра люди о тебе позабудут. А если завоюешь золото, то станешь для всех примером. А примеры становятся легендами.
Артемида сжала ее руку, не отрывая взгляда от дороги.
– Думаю, у тебя есть все шансы на это.
– И у тебя. У всех Двенадцати. У многих из нас незаурядные способности и выдающиеся таланты.
– И дух декадентства, который вечно все портит. Почему мы не можем просто быть счастливыми?
– Декаданс – это попытка извлечь утонченное удовольствие из фантомной боли по тому, что мы когда-то потеряли.
– И что же мы потеряли?
– Хотела бы я знать.
– «Мы сумасшедшие, но не такие, как они, мы не в своем уме, но не такие, как они, нет. Мы отличаемся от них», – надрывался приемник.
– Помнишь, я говорила про сны? – спросила Артемида.
– О том, что ты – нечто большее? О том, что была всем, о том, что ты была могущественной и непреодолимой энергией. О том, что ты – вселенная.
– Откуда ты знаешь…
– Мне тоже это снилось. Уж не знаю, в чем причина.
Что-то происходило. Афина сама не знала, как облечь это ощущение в слова. Гермес нес какой-то бред про финансирование, говорил, что волноваться не имеет смысла, но в итоге только укрепил ее сомнения. Еще он сказал, что нужно подождать, пока Зевс поговорит с деканом.
С деканом. С ним-то что не так? Что он не поделил с Аполлоном? Так обиделся на злобные предсказания, что рискнул своей безупречной репутацией? Что-то здесь не складывалось.
– Я кое-что вспомнила. – Артемида схватилась за голову.
– М?
– Персиковый пирог в духовке! Гестия нас убьет!
Переглянувшись, они хором рассмеялись.
– Из нас получилась неплохая команда. – Афина блаженно прикрыла глаза.
– Девчонки должны держаться вместе. Так ведь? Мне вот точно не помешает поддержка.
– Тебе-то?
– А то! Например, я импульсивная. Даже чересчур. Только научилась немного подавлять это, как все опять пошло наперекосяк. Чуть не застрелила одного чувака, который увидел меня голой. Будто в меня кто-то вселился. Эта легкость, с которой берешь жертву на прицел… Немыслимо и прекрасно. Единственное, что я контролирую. А с каким удовольствием я бы сегодня сожгла этого гондона…
– Ну, зато у меня всегда все под контролем, – сказала Афина. Она не продолжила фразу, но Артемида тепло улыбнулась, будто зная, о чем подумала Афина, и от этого сразу задышалось легко и свободно.
«Моего контроля хватит на нас двоих».
Часть 26. О воде и печенье
После вчерашней спонтанной вечеринки столовая была почти пустой. Афина, зашедшая последней, не глядя схватила миску с гранолой и направилась к соседкам.
