I. Эллинор
Путь затмения возникает в жизни каждой женщины, когда ее поглощает полутень мужчины.
Никогда не думала, что займусь поисками второй половины в Интернете. Мне казалось, это не мое. Есть в этом что-то от рынка, а кроме того, я никогда не писала объявлений о знакомстве, да и ничего другого, уж коль на то пошло, и понятия не имела, как запродавать себя посредством текста. Раньше я всегда встречалась только с совершенно обычными парнями из моей деревни. Первого звали, например, «Йонни», и в нем не было ничего особенного, во всяком случае внешне и во всяком случае до тех пор, пока не поймешь, что он реально больной. Мы учились в одном классе, и все началось с его вопроса: «Есть что-то такое, о чем ты всегда мечтала, чтобы мужчина сделал для тебя?»
Могу предположить, что он услышал эту фразу в кино и что он уже тогда на полном серьезе считал себя мужчиной. И еще я могу предположить, что он ожидал услышать совсем не тот ответ, который услышал. Что-нибудь в духе «о да, я всегда мечтала о мужчине, который сможет свести меня с ума в постели». Или какое-то конкретное желание, которое помогло бы ему достичь своей цели. А я вместо этого сказала:
– Я всегда хотела, чтобы кто-нибудь научил меня драться.
Увидев, что он удивился меньше, чем я ожидала, я добавила:
– Драться как черт.
Йонни медленно кивнул, сплюнул и сказал:
– Если ты реально этого хочешь, телочка, я тебя научу.
В тот же вечер он отвел меня в одно место, которое он называл «бойцовским клубом». Это была компания людей, посмотревших одноименный фильм. Он их вдохновил, но в отличие от героев фильма, они по-настоящему разбирались в боевых искусствах и встречались три раза в неделю в зале, чтобы драться. Сначала мы зашли в школу, потом спустились в подвал. Там все было покрыто матовым кафелем оранжево-коричневого цвета, но, что странно, в отличие от обычного кафеля, эта плитка, казалось, поглощала все звуки. Дальше мы долго шли подземными коридорами. Все шагали молча, босые и с сумками через плечо, в которых лежали тренировочные костюмы. Слышно было только гудение вентиляции. Наконец мы добрались до зала, куда приходили жители нашей деревни, которые хотели подраться. Одного на время назначили главным, а потом устроили общую разминку, чтобы разогреться. Все были очень гибкими, даже парни, и никто не стеснялся своего умения сесть на шпагат, например. Когда народ стоял, широко расставив ноги, многие звучно испускали газы, но неписаный закон запрещал ржать, наоборот. А потом мы начали драться. Я оказалась единственным новичком, и у меня была одна отличительная черта – смертельный страх. Когда человек смертельно чего-то боится, это дает ему преимущество над соперником. Так сказал Йонни. Если ты в самом деле чертовски сильно боишься, тебе многое дается задаром, тело умнее, чем ты думаешь, и если включить автопилот, оно способно сделать практически что угодно. Но потом ты должен взять его под контроль.
– Большинство впадает в ярость не потому, что на них напали, а потому что они не умеют защищаться, – сказал Йонни.
Йонни умел не только драться, он еще умел стрелять, и иногда мы ездили на стрельбище между нашей деревней и соседней. Мы ходили по полигону в оранжевых наушниках и глазели на тех, кто стреляет из пистолета, потом на тех, кто стреляет из винтовки. Йонни показывал, как надо стоять, расставив ноги, поднимал ружье и сбивал летящие тарелки. Сначала на симуляторе, потом настоящие мишени. Однажды он сказал, что теперь может взять меня с собой на охоту. До отъезда он постоянно говорил об этой охоте, о том, что придется идти на нее ночью, пускать в ход способность видеть в темноте и все время молчать.
В тот раз, когда с ними была я, они стреляли только раз, по кабану. Выстрел разорвал тишину, было слышно, что кабан продолжает бежать, но не так, как раньше, а неуклюже, ломая ветки, и наконец еле волоча ноги, словно понимал, что скоро умрет, терял ориентацию и в панике пытался пробраться сквозь кустарник. Мы пошли вперед, и Йонни вдруг посветил вверх фонариком. Я увидела, что голые ветви буков тянутся в ночное небо, напоминая длинные темные кости. Йонни взял меня за руку, зажал фонарь ногами, а свободной рукой провел по своим стриженным ежиком волосам, вперед и назад, я хотела спросить, зачем он это делает, но промолчала. Он хотел прошептать что-то мне на ухо, и, мне кажется, это было нечто важное, что-то, что касалось его и меня, но нам помешал один из охотников, объявивший, что нашел кабана. Он осветил его фонариком. Выстрел был идеальный, пуля попала в лопатку, и кровь заливала черную щетину. Это оказалась крупная кабаниха, и ее пришлось тащить на шесте к пикапу всем вместе. На следующий день ее предстояло разделывать на участке возле дома приятеля Йонни. Мы отправились туда после завтрака. Когда приехали, всё было перепачкано кровью и щетиной, потому что никто, собственно говоря, не умел разделывать туши. Все рубили как попало, и все время твердили, что надо делать это быстро. Больше я с браконьерами на охоту не ездила.
Однажды вечером я сказала Йонни, что если он готов, то я тоже готова. Он улыбнулся мне, и мне пришло в голову, что я впервые вижу его зубы, крупные и белые, как куски сахара, они ровной подковой сидели у него во рту, и это странно контрастировало с неправильными чертами лица, покрытого шрамами от прыщей. Мы занялись этим на погрузочной платформе пикапа Йонни, и куртка, которую он подложил мне под попу, оказалась измазана кровью.
– Сейчас у девочек в первый раз обычно не бывает крови, так нам сказала школьная медсестра на уроке полового просвещения. Они ездят верхом, на велосипеде, прыгают и бегают, так что девственной плевы у них не остается.
Видимо, у меня было очень спокойное детство, потому что моя плева точно была на месте. Когда Йонни увидел кровь, ему не стало противно, зато он кончил всего через несколько секунд. Я не знала, что сказать, когда это произошло. Но я уже тогда чувствовала, что с Йонни надо вести себя осторожно, так как он, как и большинство парней в нашей местности, конечно же, склонен к насилию, малообразован и похотлив, и таким и останется на всю жизнь. Но было в нем что-то помимо этого.
– Не знал, что у тебя это первый раз, – сказал Йонни.
– А у тебя? – спросила я.
– Тоже, – ответил он. – У меня тоже первый.
Потом он посмотрел на свою перепачканную куртку и добавил:
– Что ж. Надо же с чего-то начинать.
В следующий раз все прошло намного лучше. Не говоря уж о третьем, четвертом и пятом разе. Тогда Йонни заявил, что, по его мнению, мы трахаемся как порнозвезды.
