—Мне очень жаль, Элен. Правда жаль. Но люди голодали. Другого способа попросту не существовало. Если бы мы не предприняли решительных действий, погибла бы вся страна.
—И то, как мы теперь живем, вы называете успехом? Два десятилетия на пайке, когда считают последние крошки? Когда орут на улицах? Живут в лесу, как звери?
—Я понятия не имел, в кого превратится Давенпорт, но знал, что на кону стоит само существование Британии. Диктатура лучше пустыни. Мы вправду верили — то есть я верил,— что выбирать приходится только между варварством и полным крахом. Он выбрал варварство. И я присоединился к нему.
Сквозь слезы Хоппер видела, как Торн заламывает руки.
—Вы убили… Вы даже сами не знаете, сколько миллионов человек вы обрекли на смерть своими приказами. И одна из погибших — моя мать. И вы даже самому себе не можете признаться в этом.
—Могу, Элен.— «Как он смеет произносить мое имя!» Хоппер колоссальным усилием воли подавила вспышку охватившего ее гнева.— Самому себе я могу признаться. Но изменить содеянное не в силах. И то обстоятельство, что приказ подписал бы кто-нибудь другой, не сделай этого я, роли не играет. Подписал все-таки я.
—Поэтому-то он и держал вас в правительстве?
—В том числе и поэтому.
—Как вы можете жить? С таким грузом на совести?
—Не знаю.— Глазницы на низко опущенной голове Торна казались Хоппер с ее места пустыми, тускло освещенное худое лицо ее собеседника превратилось в череп.— Я пытался найти способ загладить свою вину.
—И что же может искупить такое?
—Ничто, я знаю. Ничто,— голос его едва можно было расслышать.
—И как только с подобным можно свыкнуться?
Торн резко вскинул голову.
—Думаете, об этом не помнят тысячи людей? Одна мобилизация чего стоит…— он всплеснул руками.— Каждый отдавал себе отчет, что он творит. То был вопрос выживания.
Хоппер глубоко вздохнула.
—А если я начну рассказывать тем, кто ничего не знает об этом? Людям моего возраста?
—На моей совести уже достаточно смертей, Элен. Я бы не хотел, чтобы на нее легла и ваша.
—И корабли всё еще топят?
Он едва заметно покачал головой.
—Благодаря Житнице необходимость в этом отпала. Да и все равно сейчас в Британию почти никто не стремится.
—Я должна поделиться этим с кем-нибудь.
—Вы всего лишь расскажете то, о чем многие подозревают.
—Почему Давенпорт отправил вас в отставку? Если бы это стало общеизвестным…
—Практически все и так известно, Элен. Люди просто не хотят знать, что именно произошло. Они хотят знать, что у них будет хлеб завтра и в следующем году. И они поддержат любого, кто даст им пищу. Даже если число жертв появится завтра на первой полосе «Таймс», Давенпорт торжественно сообщит, что с болью в сердце делал все необходимое ради спасения нации.
—Почему же вы тогда покинули правительство? Почему Давенпорт избавился от вас, раз вы столько знаете?
Торн вновь отвел взгляд.
—Я не могу вам этого сказать.
—Чушь!
—Это правда, Элен. Мне больше не достает храбрости. От этого зависит жизнь других людей.
—Конечно,— она взяла свою сумку.
—Элен. Пожалуйста, останьтесь.
Однако она больше не желала слушать никаких объяснений. Не вынесла бы и слова. На негнущихся ногах она прошла по кабинету и дернула на себя дверь. Обернувшись на мгновение, увидела, что Торн так и сидит, сжавшись в кресле. А потом вышла на жаркий спертый воздух.
Вечером Хоппер уехала из Оксфорда, через два дня сменила адрес. Работать летом на острове Скай она уже не могла. А когда вернулась в колледж в октябре, Торна уже не было. Он оставил ей в привратницкой три письма, которые она, не читая, порвала и сожгла.
36
Проснувшись, Элен так и осталась лежать, уставившись в потолок своего кабинета. Нет же, не кабинета, а гостевой спальни. Своего бывшего кабинета. Не считая валявшейся в центре комнаты одежды, ее одежды, здесь царила безличная чистота.
Матрас на кровати был толстым, поистине роскошным. Интересно, подумала она, где и когда его изготовили. Последние несколько лет ей доводилось спать только на матрасах военного образца — комковатых и таких тонких, что на них и наматрасник натянуть было невозможно. Остальную меблировку комнаты составляли небольшой письменный стол со стулом, платяной шкаф и книжная полка. В углу располагался пуф, который Хоппер сразу узнала: старинная штуковина с резными ножками, настолько тяжелая и непрактичная, что навряд ли когда-либо покинет это помещение.
Сиденье пуфа откидывалось, ниша под ним предназначалась для хранения постельного белья. Хоппер открыла его — петли от непривычного упражнения издали протяжный стон. На стопке хлопковых простыней лежала подвесная игрушка для младенцев, за давностью лет представляющая собой клубок ниток и деревяшек, распутать который, похоже, уже вряд ли получится. Значит, Дэвид сохранил игрушку. Хоппер достала ее. На каждой нитке висела птичка — вырезанные из сосны маленькие разукрашенные туканы и тупики. Он купил вещицу в шутку, когда они только заговорили о детях. Еще до того, как она сказала свое «нет». В подарке, однако, заключался скрытый намек, напомнивший Хоппер о собственной предполагаемой неполноценности, и потому она затаила обиду.
Через какое-то время она ушла от мужа, уехала на платформу и возвела едва ли не идеальный барьер между собой и окружающим миром. Теперь, впрочем, возведенные ею границы таяли на глазах.
Хоппер отыскала в стопке белья полотенце, убрала игрушку на место и отправилась в ванную. Осторожно, чтобы не нагружать больную ногу, встала под душ и попробовала воду. Теплая. И даже лучше — горячая. Ушибленный лоб, ноющие ребра и багровеющая лодыжка горели от прикосновения воды, зато одеревенелые мышцы испытывали сущее наслаждение.
На обратном пути из ванной Элен обнаружила, что за время сна ее сумка перекочевала к дверям спальни. Она оделась в чистое, запихав грязную одежду в сумку, и спустилась на первый этаж. Дэвид оказался на кухне, где колдовал перед плитой. В углу едва слышно бубнил радиоприемник.
—Неплохо отдохнула. Надеюсь, душ был достаточно теплым. Я как услышал шум из ванной, сразу взялся за завтрак.
Хоппер вдруг смутилась своих мокрых волос, спутавшихся, холодных, и принялась неловко разглаживать их пальцами.
—Сколько времени?
—Скоро одиннадцать.
—Разве мы не должны были уже уехать?
—До Оксфорда доберемся за пару часов. И тебе нужно поесть.
Он выложил на тарелку содержимое сковородки: яичницу с грибами и чесноком. Только сейчас Элен осознала, что вчера практически ничего не ела, и жадно набросилась на еду.
