Когда она закончила, Дэвид ткнул пальцем в сторону приемника:
—Слышала бы ты, что тут началось без тебя.
—Американцы?
—Ага. Звучит как безоговорочная капитуляция. Они требуют договора, основанного на общепризнанных взаимных интересах.
—И что это значит?
—Откровенно говоря, практически ничего. От нас им нужна еда, это и так ясно. Мы просто не осознавали, насколько остро они в ней нуждаются. В обмен на оружие они получат доступ к нашим ресурсам, долю с Житницы. И вероятно, смогут выжить. А Давенпорт наконец-то обретет то, к чему он так давно шел. Объединенную страну, массу новых рабочих рук и всю военную мощь последней супердержавы. Альбион возрождается.
—Американцы готовы пойти на это? Просто сдаться?
—Последние тридцать лет им было очень нелегко, Эл. По мне, так вообще чудо, что они столько продержались.
—Ты как будто не особенно рад происходящему.
—Именно. Я всегда надеялся, что они продержатся или что их зона выкарабкается, если наша страна развалится,— Дэвид помолчал.— Мне не верится, что Торн запустил спутник. Не понимаю, зачем он это сделал.
—Ректор наверняка знает. Если кто-то что-то знает, то только она.
Дэвид покачал головой.
—Прежде чем мы отправимся, Элли… Не хочешь еще кое-что рассказать мне?
—Ты о чем?
Дэвид вздохнул.
—Эл, за все то время, что мы были вместе,— тут он судорожно сглотнул, неожиданно занервничав,— ты упоминала Торна от силы раза два, причем вела себя при этом как-то странно. Другой на твоем месте хвастался бы с утра до вечера, что его куратор — чуть ли не отец нации. Но едва я заикался о нем, ты тут же обрывала разговор. Вот я и решил, что между вами что-то было. Выражаясь без обиняков, думал, что у вас… был роман или что-то вроде того.
—О боже, Дэвид, нет! Ничего подобного. Долгое время я восхищалась им, а потом… Хм,— сейчас или никогда, сказала самой себе Элен и рассказала о своей последней встрече с Торном. По окончании рассказа Дэвид присвистнул.
—Черт, Элли, да это же… То есть об этом вроде как все и знали, но ты говоришь, что видела в его кабинете доказательства?
—Да.
—Почему же ты не забрала эти бумаги? Только подумай, что можно было бы сделать с их помощью. Черт, да можно было бы избавиться от Давенпорта! Даже ему не отбиться от документального свидетельства о бомбардировке мирного населения!
—Мне было всего девятнадцать, Дэвид. Я перепугалась. И Торн сказал, что толку никакого не будет, если я начну рассказывать. И что меня просто сразу убьют,— у нее защипало в глазах.
—И ты носила это знание в себе так долго!.. Иди ко мне, Элли,— он пересек комнату и обнял ее.
Может, из-за физического контакта, а может, из-за того, что она решилась наконец поделиться этим кошмаром, чего не приходило ей в голову даже в браке, но лежавший на ее сердце непомерный груз вдруг стал немного легче, из глаз Хоппер потекли слезы. С самого приезда в Лондон к ней почти никто не прикасался, чтобы поделиться своим теплом. Да, брат заключил ее в свои объятия по приезде, а Харв — на прощание, но из всех трех Дэвид был единственным, в чью искренность она верила.
Наконец он чуть отстранился.
—Когда я ехала к Торну в больницу, мне представлялось, что он собирается рассказать что-то о затоплениях. Потому я и навестила его.
—Сейчас так же думаешь?
—Скажем так: допускаю. Возможно, мы найдем какое-то доказательство уничтожения кораблей в Ла-Манше. Которое Торн хотел опубликовать еще при жизни, но побоялся. Только я все равно не понимаю, чем это может навредить Давенпорту.
—Как бы то ни было, нам нужно ехать в Оксфорд.
—Да.
—Что ж, тогда в путь. По крайней мере, на выезде из Лондона остановить нас не должны. Обычно в это время дня выезжающих из города не проверяют. Но я положил в машину кое-какие старые документы Пам, при необходимости воспользуешься.
Сборы много времени не отняли: сумка, с которой Хоппер сбежала от брата, вода и еда в дорогу — бутерброды в старой жестяной коробке из-под печенья с картинками безмятежной жатвы. Элен помнила ее еще со времен их брака.
Они уже собирались отъезжать, как вдруг Дэвид сказал:
—Подожди секундочку,— и бросился в дом. Через минуту он вернулся, сел за руль и осторожно положил в бардачок какой-то тяжелый, по-видимости, предмет, завернутый в носовой платок.
—Что это?
—Да так, ничего. Одолжил кое-что у знакомого.
Хоппер открыла отделение и сдернула платок.
—Пистолет? Хренов пистолет, Дэвид?
—Не из самых лучших.
—Как хорошо, что я не твой адвокат. Да ты только взгляни на него! Это же практически антиквариат!
—Да знаю я. И вовсе не собираюсь пускать его в ход.
—Он хоть действует?
—Понятия не имею.
—Что ж, в случае необходимости тебе придется читать противнику лекцию о его технических характеристиках, пока он не умрет от скуки.
Дэвид рассмеялся и завел двигатель.
37
Когда они выехали из Ноттинг-Хилла на старую эстакаду, перед ними предстал весь западный Лондон — целые километры безликого пригорода. Небо на западе затянули иссиня-черные тучи. Прогноз не обманул: надвигался дождь.
Дороги пустовали. От дальних поездок на личных автомобилях большинство водителей отказалось еще несколько лет назад. А те машины, что пылились в гаражах, со временем приходили в негодность.
Всякий раз, видя непроницаемые лица за стеклами других автомобилей, Хоппер задавалась вопросом, какая нужда, какая критическая ситуация или тайная надежда позвали людей в дорогу. Сегодня — как и всегда, впрочем,— на лицах водителей сложно было что-нибудь прочесть. Они обогнали плетущуюся по крайней полосе военную колонну — шесть грузовиков с полуоткрытыми кузовами, в тени тентов виднелись юноши и девушки с загорелыми лицами.
Через полчаса они достигли пределов Лондона. На блокпосте проблем не возникло, полицейские лишь бегло просмотрели документы Дэвида. Он оказался прав: на въезд в город выстроилась длиннющая очередь, а с их стороны практически никого не было.
Когда город остался позади, он заговорил:
—Чувствуешь запах?
—Какой запах?
—Залондонья.
Дэвид верно подметил: гудроновая вонь больше не щекотала ноздри. Хоппер опустила окошко и слегка высунулась наружу, чтобы глотнуть чистого воздуха.
Когда она снова устроилась на сиденье, Дэвид поинтересовался:
—Как мы найдем ректора?
—Она будет там. Я уверена.
